Луи наконец сел, закурил и с наслаждением затянулся. Солнце уже взошло. Ирэн вынула из корзины салфетку, развернула ее и отрезала себе ломоть хлеба.
— Ты что, уже собираешься завтракать?
— Я проголодалась.
— Потерпи немножко, поедим вместе.
Внезапно пробковый поплавок удочки для линей судорожно задвигался. Луи схватил удилище, осторожно вынул погруженную в воду леску и, когда поплавок ушел под воду, резко подсек.
— Ты посмотри, пескарь! Какой красивый.
— А я думала, на эту удочку идут только лини, — ответила жена.
— Во-первых, еще неизвестно, водятся ли здесь лини. Так как вода здесь холодная, то это маловероятно. Но зато здесь есть пескари. Рожэ мне так и сказал. Смотри, еще один. Ну что, покушать захотели? Да, представьте себе… Ага, ребята, мы попляшем…
Ирэн подобрала рыбешек.
— Куда их класть?
— Последуем совету Рожэ.
Луи взял банку и вылил в нее бутылку жирного молока. Пескари явно наслаждались молочной ванной.
— Они не умрут, надеюсь? — спросила Ирэн.
— Не сразу. Они перепьются, потом поднимутся на поверхность, брюхо у них будет надутое и совершенно белое. Тогда, не потроша, их надо кинуть на раскаленную сковородку. Это блюдо славится в Дордони.
— Варварский способ.
— Почему варварский? На, опусти еще этого пескаря. Они любят молоко, я же тебе сказал… Ну и улов будет!
— Мне тоже хочется поймать рыбу.
— Я знал, что тебя проймет. Вот как мы сделаем: я нацеплю зернышко на свою удочку для линей и установлю ее с той стороны, у самого пня, — у меня предчувствие, что там должна водиться рыба. А ты вооружишься удочкой с червяками для пескарей. Я же буду удить на опарышей.
Они уселись рядом. Ирэн волновалась.
— Смотри, у тебя клюет, — сказал Луи.
Ирэн потянула крючок слишком рано.
— Осторожно! Осторожно!
Ирэн потянула крючок слишком медленно.
— Подсекай!
На этот раз она потянула удочку так резко, что крючок снова зацепился за ветку.
— Больше не буду и пытаться, я все перепорчу, — сказала она.
— Нет, нет, я сейчас отломаю эту ветку. Видишь, леска уже распутана.
— Ну хорошо, только я сама.
Луи с трудом удержался, чтобы не вмешиваться, и отправился переставлять удочку для линей в другое место, так как поплавок оставался безнадежно неподвижным.
— Луи! Луи! — крикнула Ирэн.
— Ну подсекай!
— Я не могу ее вытянуть.
— Ясно, ты же зацепила за тростники, все понятно.
Он взял у нее удочку и очень удивился, вытянув застрявшую в водорослях рыбу.
— Чудесная рыбина, это же плотва. Ну конечно, я так и знал, что она здесь должна водиться. Эх, надо было, как я и хотел, захватить конопляного семени. Ну-ка, пожалуй сюда, красавица…
— Ты ее тоже пустишь в молоко?
— Нет, положу в корзину. Ты только посмотри, какая красивая!
Они продолжали удить с такими же бурными переживаниями, но вскоре рыба стала клевать хуже, и Ирэн, поймавшая уже шесть пескарей, объявила, что она вполне удовлетворена, тем более что «а ее удочку рыба совсем перестала идти. Она поднялась и пошла приготовлять завтрак.
— Иди сюда.
— Подожди, сперва я поймаю еще одну плотву.
Но плотва что-то не шла, и он с большой неохотой бросил удочку.
Они уселись на траву лицом друг к другу. Ирэн разложила на скатерти большой кусок ветчины сырого копчения, белый хлеб, лук, паштет и деревенский сыр. Все это было съедено с большим аппетитом.
— Больше ничего нет? — насмешливо спросил Луи, наливая себе стакан красного вина.
— Молчи уж! Сидони дала мне еще колбасы и хотела всучить банку с вареньем.
— Хорошие люди, правда?
Вот уже три дня Луи с Ирэн жили в одной крестьянской семье, проводя здесь свой отпуск. Луи Фурнье и Рожэ Беро были старыми друзьями, они познакомились во время Сопротивления, вместе были в макИ, и даже в одном отряде. После войны каждый вернулся к своей работе.
Беро еще в августе 1944 года, сразу же после Освобождения Дордони, уехал к себе в деревню. Луи вступил в армию, принял участие в боях за Рошель и Пуант Грав, и ему было присвоено звание лейтенанта. Несколько месяцев спустя он был демобилизован, как и большинство офицеров ФФИ, вернулся в Париж и снова поступил на завод. Со дня на день он ждал жену, которая была депортирована в один из немецких лагерей. Она так и не вернулась. Он поверил в постигшее его горе, только когда ее подруга, находившаяся с нею в одном лагере, сказала ему:
— Она умерла на моих глазах, в Освенциме.
— Они ее убили?
— Да. Изнурительная работа, голод, побои… Вела она себя очень мужественно…