— Вот это неожиданность! Что вы здесь делаете?
Первой к Жаку подошла Ирэн Фурнье.
— Как видите, пытаемся уехать.
— Могу довезти до Парижа, если вас это устраивает. Но только я обязательно должен заехать в Бордо.
— Надолго?
— Не знаю. На один, два дня…
Ирэн вопросительно посмотрела на мужа — в состоянии ли они пойти на дополнительные расходы.
— Хорошо, — сказал Луи.
Он сел рядом с Жаком, а Ирэн устроилась с вещами на заднем сиденье.
— Да, нам повезло, — сказала она. — Как раз вчера мы с Луи говорили о вас.
— Вы знали, что я в Бержераке?
— Нет. Мы вспомнили о вас в связи с комитетом. Вы слышали, Абдераману гораздо лучше.
Речь шла об алжирце, которого Жак видел на собраниях комитета. Во время демонстрации в день 14 июля, когда полиция обстреляла группу арабов, Абдераман был ранен в плечо, и его оперировали. Товарищи по комитету сложились, чтобы помочь ему.
Жак был очень рад этой встрече. Он первый заговорил о забастовках.
— Как вы к этому относитесь? — спросила Ирэн.
— Они правы, о чем говорить!
Жак сам не смог бы объяснить почему, но ответил не раздумывая.
В Бордо Жак спросил Луи, куда их отвезти, тот, к его удивлению, ответил:
— К тюрьме.
— К тюрьме?
— Да, мы хотим повидать одного товарища.
Ирэн, поймав удивленный взгляд Жака, объяснила ему, в чем дело, рассказала, что они с Луи хлопочут о крестьянине Беро. На Жака словно пахнуло свежим воздухом, но тут же он подумал, что таким людям, как Фурнье, должны быть чужды его заботы.
Условившись встретиться с ними вечером, он поехал в портовые улички разыскивать Жаклину.
Ему показалось, что дом, стоящий в глубине одного тупика, если судить по ветхим зданиям, которые его окружали, соответствует описаниям Жаклины. Несколько девочек пускали бумажные кораблики в канаве. Одна из них подтвердила, что Жаклина Леру живет здесь, и он вошел в коридор. Его передернуло от затхлого воздуха, стены и сводчатый потолок были покрыты плесенью. Жак решительным шагом поднялся по деревянной лестнице, освещенной тусклой лампочкой, которая, видимо, горела круглые сутки. Когда ему открыли дверь, он был удивлен, увидев яркий дневной свет, проникавший в кухню через окно, которое выходило прямо на доки. Впустил Жака высокий худощавый мужчина. Он с недоверием оглядел его. Тут же стоял человек в форме почтальона, и Жак решил, что ошибся.
— Простите, скажите, пожалуйста, здесь живет Жаклина Леру?
— Без всякого сомнения, молодой человек. Я ее отец.
Если бы в ту минуту Жак мог придумать какой-нибудь предлог, он тут же сбежал бы, но испытующий взгляд этого могучего человека требовал объяснений.
— Мне бы хотелось ее повидать.
— Вы знакомы?
— Моя фамилия Одебер, я работал с нею в «Лютеции».
— Надо было сразу сказать.
Он пригласил его войти и познакомил с товарищем.
— Фернан Груссо, почтовик, член профсоюза ФУ[9]. С начала забастовки мы действуем сообща.
— Я тоже член профсоюза.
— ВКТ?
— Да, — ответил Жак, хоть и не твердо разбирался во всех этих названиях.
Леру приоткрыл дверь в комнату и крикнул:
— Жаклина! К тебе пришел товарищ…
— Сейчас, попроси его подождать…
У Жака забилось сердце. Не обращая внимания на его состояние, Леру предложил ему присесть и, как ни в чем не бывало, снова вернулся к разговору о комитете единства, о сборе денег в пользу бастующих и, главное, о необходимости выпустить листовку с требованием прекратить войну во Вьетнаме.
— Ты только подумай, — говорил Леру товарищу, — два миллиарда в день! На них можно было бы удовлетворить все наши требования.
Жаклина догадалась, что к ней приехал Жак, и у нее подкосились ноги. Она не меньше Жака настрадалась за последнее время. Началось с настойчивого желания Жака приехать в Бордо. Хотя ей и хотелось поскорее увидеться с ним, Жаклина боялась, что он будет разочарован. По приезде домой Жаклина сразу же погрузилась в семейные заботы.
На операцию матери и на лечение требовалось много денег, эти непредвиденные расходы лишь частично покрывались страхкассой. Жан, брат Жаклины, работал на заводе, но еще числился учеником. Второй ее брат учился и ничего не зарабатывал. Маленькая Мирей ходила в школу. Это была болезненная девочка, и на лето надо было отправить ее в детскую колонию или найти недорогой пансион где-нибудь за городом. Отец, несмотря на свои сорок пять лет, был вполне трудоспособен, но в порту не всегда бывала работа. Жаклина заменяла мать: она готовила, убирала, стирала и чинила белье, заведовала семейной кассой, в которой каждый франк был на счету, и, ничего не говоря, ежедневно добавляла на домашние расходы по сотне франков из своих сбережений.