Они молча зашагали под дождем и остановились в конце одной из улиц, у самого Люксембургского сада. На углу возвышался дом с балконами, к нему примыкал более скромный дом, судя по внешнему виду, и Бурген, как генерал, выбирающий поле для битвы, остановил свой выбор на нем.
— Для начала он нам больше подойдет.
Они поднялись на пятый этаж, не встретив ни души. На площадку выходило три квартиры. Студент без раздумья позвонил в первую дверь. Жаклина машинально пригладила свои черные локоны и прикусила губу. Жак посмотрел на часы: было ровно восемь часов тридцать минут. На звонок никто не отзывался.
— Может быть, слишком рано? — сказал Жак.
Бурген дал более продолжительный звонок.
— Да, начало неважное, — рассмеялась Жаклина.
— Позвоним в соседнюю дверь, — невозмутимо сказал Бурген. В этот момент на лестнице послышались шаги. Появился человек лет сорока, типичный холостяк, с батоном хлеба под мышкой, в неглаженой рубашке. Он остановился и, слегка запыхавшись, спросил:
— Вы ко мне?
— Да, — ответила Жаклина.
Жак, несмотря на свое смущение, все же заметил, что холостяк ничего не имеет против гостей. Он не спеша достал ключ из кармана, приговаривая при этом, что невежливо принимать людей на лестнице, тем более даму.
Они прошли в большую комнату, где царил неописуемый беспорядок. Хозяин с тем же спокойным видом схватил кресло за спинку, вытряхнул из него кошку, которая спала, зарывшись в газеты, и пододвинул его Жаклине, предлагая молодым людям самим очистить себе стулья.
— Мадам или мадемуазель, не знаю, как к вам обратиться…
Жаклина, поколебавшись секунду, сказала: «Мадемуазель».
— Итак, мадемуазель, я вас слушаю…
Жаклина бросила на Бургена взгляд тонущего человека, но все же невнятно пробормотала:
— Так вот… мы по поводу ЕОС… мы собираем подписи тех, кто против…
— А что это за ЕОС?
Жаклина окончательно растерялась, но Бурген пришел ей на помощь. Он пустился в пространное объяснение, а хозяин слушал, покачивая головой, и наконец прервал его:
— Значит, мадемуазель, вы считаете, что ЕОС опасная штука?
— Да, она может нас вовлечь в войну.
— Вот тебе и на! Только этого не хватало. Знаете, меня давно уже не интересуют женщины, но все-таки совсем не хочется становиться под пули.
Лед тронулся. Этот в общем чужой человек, с которым они всего несколько минут тому назад встретились, рассказал им всю свою жизнь. У него была невеста… [ «Пожалуй, такая же прелестная, как и вы… она была еврейка… ее арестовали, как и всю ее семью. Потом Дранси, лагеря, и она не вернулась…»]
Молодые люди не знали, что ему на это ответить.
В комнате порядок был наведен только на маленьком столике у окна, на нем стояла фотография улыбающейся девушки и перед снимком, в вазочке, три маргаритки…
— Конечно, я вам дам свою подпись…
На лестнице Леон Бурген сказал:
— Замечательный парень, он просто создан для нашего комитета.
У Жака стоял комок в горле…
Соседнюю дверь открыла маленькая женщина с круглым, милым лицом. Первой заговорила Жаклина:
— Доброе утро. Мы пришли поговорить с вами об одном очень важном деле и попросить вас подписать…
Женщина отпрянула.
— Я ничего не подписываю…
Вмешался Леон.
— Мадам, вы, наверное, замужем… если ЕОС будет создано, вашего мужа могут услать далеко от дома…
— Мой муж в погребе. Да вот и он сам.
Огромный детина, настоящий геркулес, оглядел их и не ответил на приветствие.
— Они пришли, чтобы ты подписал… сейчас они тебе объяснят… Простите, но мне надо на кухню…
Леон только успел сказать несколько слов, как атлет, побелев, угрожающим жестом показал им на дверь и крикнул:
— Вон!
— Свихнулся малый, — сказал Леон, когда они вышли на площадку.
Жаку нанесенное оскорбление придало решимости, и он позвонил в третью дверь… Толстая женщина с засученными до локтя рукавами возмущенно посмотрела на них, говоря всем своим видом, что она не выносит незваных гостей.
— Мы хотим попросить вас подписать… — начал Жак. — Надо сорвать ЕОС…
— Очень сожалею, но мужа нет дома… А я не разбираюсь в политике…
— Сударыня, создание ЕОС даст Германии право перевооружиться… И может снова вспыхнуть война…
Толстуха убежала подкрутить газ под баком с бельем и вернулась, вытирая руки.
— Ну, раз это против войны, так дайте мне вашу бумагу… Мы были в эвакуации… наш дом разрушен бомбежкой…