Она ущипнула.
-То есть это всё не сон, да? - улыбался широко-широко.
-Мне кажется, что сон, но, к счастью, он у нас общий.
Ещё уже в ночи спрашивал, чем она любит завтракать, куда они завтра поедут обедать, потом вдруг абсолютно смутил Катерину:
-А ты что завтра на работу в этом пойдёшь? - и поднял откуда-то с пола совершенно смятое голубое платье, провалявшееся там непозволительно много часов.
-В этом, - она перехватила голубое платье и привстала, чтобы повесить его на спинку кресла. Полосатая накидка осталась на полу: ей точно в новом дне не будет места. - Поглажу и пойду.
-А можешь ещё что-нибудь туда повесить?
-Зачем? - не поняла она.
-Очень красиво вешаешь.
Таким наглым в подобных комплиментах она в те две ночи его не знала. Попытались завести разговор об этом. Жданов был прямолинеен:
-Тогда я боялся тебя испугать. А теперь-то чего бояться? Да, я вот такой. Да, мне нравится смотреть на тебя голую. Да мне на любую тебя нравится смотреть, Кать! Ты же всё обо мне знаешь. Но выбрала меня. Не убежишь же?
-Не убегу.
-Честно?
-Честно-честно.
Она сама потянулась за поцелуем. Лёгким. Невинным. Он взял её за руку и поднёс ладошку в своим губам. Поцеловал. Смотрел-смотрел, а потом моргнул и счастливый и обессиленный уснул. Она уснула только тогда, когда ответила себе на его вопрос: и мальчика, и девочку.
В этом утре было ещё много всего, чтобы записать на странички блокнота, который он теперь мог цитировать наизусть. То, как, открыв глаза, он просиял и сказал, что любит её. То, как он сидел на краешке ванной и просто молчал, наблюдая, как она подкрашивает ресницы. То, как она поёжилась, оказавшись на утренней весенней московской улице в платье без рукавов. Он как знал: пиджак нёс в руках, даже не надевал и сразу накинул Кате на плечи. В нём она и вышла из лифта на административном этаже “Зималетто”. Пыталась снять - Андрей не дал. Ещё и ладонь любимой из своих рук не выпустил.
-Да, я не планирую скрывать наши отношения.
Он вывел Катю из лифта и остановился у пустого ресепшена.
-Знаешь, в чём минус твоих перестановок?
-И в чём же, Андрей Палыч? - она первый раз за сутки назвала его с отчеством.
-Тропинкину хотя бы Фёдор прикрывал.
Тут открылся лифт, и из него вылетела Амура. Без сумки. С кучей папок. Явно, не опоздавшая.
-Катя! Как хорошо, что вы пришли! Я не хотела вам звонить, но кажется, аврал. Кира Юрьевна не отвечает, Клочковой даже звонить нет смысла, а арендодатели двух магазинов в Киеве будут здесь через час, и им нужны документы, потому я решила, что могу покинуть эту стойку, ведь знаю, что мы с Кирой Юрьевной обычно готовили к таким встречам. И Николай Антонович согласился с моим предложением, так что…
-Всё правильно, Амура, мы с Катей тоже с планом согласны, - Жданов перебил её и раскрыл верхнюю папку из тех, что секретарша передала ему. - А откуда информация о намечающейся встрече? И где Зорькин?
-Николай Антонович со Светланой и Машей в конференц-зале. А насчёт встречи: Надежда Ткачук звонила. Она лично подъедет только завтра, но просила передать, что уже в Москве и ждёт вашего личного звонка.
Андрей в ответ на это сильно сжал Катину ладонь.
-Мы с Екатериной Валерьевной обязательно ей позвоним.
Он подхватил все папки, стопку корреспонденции на своё и Катино имя и направился к президентскому кабинету.
-Катюш, ты идёшь? - окликнул её.
-Ты иди, я подойду через пару минут.
Как только за Ждановым закрылась дверь, Катя наклонилась над красной стойкой.
-Амура… - она не знала, как начать. - Что вчера было с Кирой?
-Мы ушли до неё, но весь вечер она не выходила из кабинета, даже Клочкову выгнала и ждала Александра Юрьевича. А ещё…в общем, ты нас прости, но Машка просто документы у тебя на столе на подпись оставляла…и…в общем, там Кирино заявление об уходе.
Когда Катя зашла в свой кабинет, Андрей уже сидел за столом и держал в руках лист бумаги.
-У нас в компании теперь нет менеджеров двух ведущих отделов.
-А ты предлагал улететь…
На пиджак Андрея на её плечах никто тем утром не обратил внимания: вопреки Катиным страхам в “Зималетто” они вместе никого не удивляли. Только Машка, оказавшись с ней наедине в президентский приёмной, гоготнула и приподняла со спинки своего кресла кожанку Федьки.
-А у тебя в компании нет свободного места для моей сестрёнки? - Александр заправлял в брюки ремень.
-У меня маленькое пиар-агентство, а не огромная махина, как “Зималетто”.
-Но Пушкарёвой ты у себя местечко нашла…
-Я тебя сто раз просила не трогать Катю!
-Её и захочешь потрогать, а она не дастся…
-Всё пытаешься уколоть меня тем ужином?
-Я? Уколоть? - плескался в ехидности. - Это ты после показа заявила, что четвёртого раза не будет.
-Лучше б и третьего не было, тогда б и Малиновский бы нас не видел…
-Хочешь отказаться от того раза? А жаль… Тот был самый запоминающийся. Публичные места так заводят…
-Воропаев, - процедила она, - ещё слово…
-Всё запретила! Хороший секс вспомнить нельзя, за Пушкарёвой приударить нельзя… А такая была возможность насолить Жданову!
-Иногда кажется, что вы втроём всё ещё играетесь в песочнице: что ты, что Жданов, что Малиновский. Я уехала. Ключи оставишь внизу.
Он немного приоткрыл глаза. Полностью не удалось. Потянулся на фиолетовом шёлке. И глаза открылись сразу. Под одним одеялом с ним лежала Кира. Но он точно знал, что сам был голым. Значит…
“Что я наделал? Что же я наделал?” - пронеслось в голове.
========== 6. ==========
Сбежать было некуда. Он впервые за долгое время оказался в ситуации, когда женщина оказывалась не в его постели, а он в её. Да ещё какая женщина…
“С другой стороны, - успокаивал себя Малиновский, - а что такого? Мы взрослые люди. Оба свободные. Запрет на неё как на девушку моего лучшего друга снят. Так ещё снят по обе стороны…”
Блондинка потянулась и перевернулась на бок. Он сел в постели, взлохматил волосы и уставился в окно. Москву ничего не смущало. Его обычно-то тоже. Вот только сегодня они со столицей звучали не в унисон.
“Может, просто уйти? Честное слово, если бы это была не Кира, ты бы даже не думал - сдуло бы мигом”.
Но Воропаева была слишком близким человеком. Казалось, они знают друг друга всю жизнь, хотя с того момента, как Андрей привёл его в “Зималетто”, прошло лет восемь.
Он, кстати, думал об этом и ночью. Об их близости. Братско-сестринской. Помнил, что пытался остановить её, когда она совершенно однозначно села к нему на колени. Но Кира посмотрела ему прямо в глаза и сказала: “Боже, Рома, неужели и ты меня не хочешь?”. А потом добавила: “Не верю, что за все эти годы с того поцелуя ты не думал об этом”.