— Нет… Они… что-то кинули мне в лицо — я вдохнула и…
— Пыльца синего лотоса, — отозвался Фархад, получше разглядев слизистый комочек. — Ничего страшного. Хотели затуманить вам рассудок, чтоб меньше сопротивлялись. Ее действие быстро проходит.
Про себя подумалось, что троица была не простыми грабителями. Синий лотос недешев. Но и такая красавица на рынке рабов будет стоить целое состояние. Или рассчитывали на выкуп от родных?
Осмотрев мостовую, Фархад подобрал отличной выделки кинжал, оброненный спасенной, подал девушке рукоятью вперед.
— Голова не кружится?
— Н-нет, — неуверенно сказала спасенная, на удивление привычным движением сунув кинжал в ножны и пытаясь подняться на ноги.
Получалось у нее это с трудом, но Фархад, разумеется, помог, с удовольствием вдохнув незнакомые дорогие благовония. Плащ остался на земле, и теперь было видно, что отбитая у разбойников добыча одета в рубашку и штаны из тонкого хлопка, новые, отлично сшитые. Забавно… Явно ребятки знали, за кем шли.
— Не знаю, как и благодарить вас, доблестный воин, — пробормотала девушка, делая шаг.
И, конечно, наступила в лужу крови, в которой уже виднелся один след. Отдернула ногу, вцепилась в плечо Фархада — замерла, странно всхлипнув. Почти сразу же качнулась в сторону, старательно отводя взгляд от тел на мостовой.
— Прости-ите, — шепнула, опустив голову.
Фархад, все еще не понимая, глянул вниз. Тела… Трое… Знает она их, что ли? Или только сейчас поняла, в какую переделку угодила? Бывает и такое…
— Простите, — чуть громче повторила спасенная. — Я… не могу… кровь…
Фархад, наконец-то сообразив, хмыкнул, протянул ладонь, за которую девчонка с явным облегчением уцепилась, и вывел из кровавых разводов на мостовой. Вот ведь… ножом владеет, но нежная. Такой ли гулять по трущобам с полными карманами — вон, как тянет вниз кошелек на поясе — и без охраны.
— Да благословит вас небо, — выдохнула она, оказавшись на чистом булыжнике.
Фархад остановился там, где лунные лучи падали свободно и ярко, бесцеремонно заглянул в лицо спасенной, оценил стремительно бледнеющую кожу и губы. То ли вдохнула лотоса больше, чем показалось, то ли ударилась, пока билась в сетях, но на ногах держится еле-еле. Кликнуть паланкин? Где его взять в таком месте?
— И что же мне с тобой делать? — подумал вслух Фархад, уже зная ответ.
— Мне так жаль… — пробормотала девушка. — Я живу на восточной стороне. Если вы мне поможете…
Точно, из высокородных: кто еще может позволить себе жилье в Восточной Харузе? Но добираться туда сейчас…
— Вряд ли я найду паланкин, — мягко сказал Фархад. — Только не здесь, да еще ночью. И пешком вы не дойдете.
Помолчал немного, чтобы высокородная глупышка все осознала, и продолжил спокойно и насколько мог равнодушно:
— В харчевне есть комнаты. Если вы мне доверяете, давайте вернемся туда. Переночуете, а утром я найду паланкин, если вам не станет лучше.
— Кажется, мне послали вас светлые боги, уважаемый, — попыталась улыбнуться девушка. — Доверяю ли я? Вы уже спасли мне жизнь…
В другое время Фархад непременно сказал бы, что это еще ничего не значит. Можно спасти жизнь, а через несколько минут сделать так, что спасенный проклянет спасителя… Но сейчас вести лишние разговоры не было времени. Так что он просто приобнял опирающуюся на него девушку за плечи и повел в харчевню, стараясь попадать в такт неровным шагам.
Хозяин, тот еще пройдоха, завидев их вместе, сделал удивленные глаза, но ключ от комнаты выдал сразу, почуяв, что можно поживиться если не от Фархада, то уж точно от высокородной госпожи. Лично проводил их до двери и осведомился, подать ли достойный ужин, а еще ему привезли совершенно особенное ханумайское, прекрасное, как первый поцелуй юности…
— Таз подай, чистую ветошь и кувшин теплой воды, — бесцеремонно прервал его Фархад. — А ужин и вино через пол-стражи.
Захлопнув перед толстым носом хозяина дверь, он помог девушке сесть на постель, осторожно стянул плащ. Тронул пальцем рукав тонкой рубашки, на глазах пропитывающийся кровью. Второе красное пятно расплывалось на боку. Значит, там, в переулке, Фархаду не показалось.
— Давайте-ка посмотрим, что тут у вас, — мягко сказал Фархад, гадая, не хлопнется ли высокородное чудо в беспамятство от вида крови. Но девчонка только покосилась на испачканную рубашку и решительно закатала рукав. Когда Фархад, забрав у слуги таз и кувшин, вернулся от двери обратно в комнату, оказалось, что все не так уж страшно. Тонкую смуглую кожу на предплечье пересекала пара глубоких царапин, и Фархад, намочив чистый мягкий лоскут, осторожно стер кровь. Глянул на упрямо сжатые губы и бледноватое все же лицо, ободряюще улыбнулся.
— Ничего страшного, — сказал негромко, смочив еще один лоскут и садясь рядом. — Вот, вытрите лицо. Как ваше имя, госпожа?
— Наргис, — отозвалась спасенная, без всякого жеманства вытирая мокрой тканью сначала лицо, а потом, приподняв край рубашки, и бок. — Наргис ир… — и запнулась.
Одернув рубашку, глянула смущенно, и Фархад усмехнулся:
— Не хотите — и не надо. Имени вполне достаточно. А я Фархад. Просто Фархад.
Склонив голову набок, Наргис рассматривала его удивительно яркими зелеными глазами, на смуглом лице сиявшими, куда там изумрудам. Улыбнулась, показав дивные ямочки на щеках, глаза еще ярче просияли изнутри, так что сердце Фархада стукнуло с перебоем, и он с удивлением понял, что затаил дыхание.
Нет, это все луна виновата. Подумаешь — красивая холеная девочка. Да, девочка, хотя на вид лет восемнадцать-двадцать. Потому что явно жизнь её только баловала и нежила: те, к кому она неласкова, не улыбаются незнакомцам так искренно, словно ничего плохого случиться просто не может.
— Представляю, что вы обо мне думаете, господин Фархад, — сказала вдруг Наргис с неожиданной серьезной простотой. — Богатая дурочка сунулась в опасное место, не понимая, чем все может обернуться. А теперь вот…
Она вздохнула, комкая в красивых длинных пальцах мокрый лоскут, и Фархад мельком заметил след от перстня на указательном пальце. Значит, наследница. И явно род из знатных, если побоялась, что родовую тамгу узнают даже в обычной харчевне. И даже не совсем дурочка, если хватило соображения снять перстень.
— Ничего я не думаю, — пожал плечами Фархад, забирая лоскут и тоже вытирая кровавый след на пальцах. — Мало ли что вам нужно было. Не везде можно послать слуг.
— Я искала… одного человека, — выдохнула Наргис, запрокидывая голову и очень внимательно глядя на трещины плохо мазаного потолка. — И вы правы, господин Фархад, слуг за ним посылать было нельзя. Да и самой пойти…
Она беспомощно пожала плечами, показавшись моложе и совершенно беззащитной. Фархад вздохнул. Что за мерзавец заставил девчонку гоняться за ним по таким местам? Интересно, родичи высокородного чуда знают, где её носит? Что ж ты такая глупышка, девочка?
— Вовсе не обязательно звать меня господином, — сказал он вместо этого вслух. — Я обычный наемник и бродяга, кормлюсь клинком. А этот человек хотя бы знает, что вы его ищете?
— Хороший вопрос, — сказала Наргис с усталой отстраненностью. — Знает, наверное. Он про меня все знает, только… Ладно, неважно. Его очень долго не было в городе, а расстались мы не слишком хорошо. И вот мне говорят, что он вернулся… Понимаете?
— Понимаю, — кивнул Фархад, вставая и открывая дверь хозяину, мнущемуся на пороге с подносом. — И вы, значит, кинулись его искать? Он живет неподалеку?
Наргис неопределенно пожала плечами, мельком глянув на поднос и снова принявшись изучать потолок. Потом будто нехотя разомкнула губы:
— Живет он в Старом городе, в гостинице. А здесь иногда бывает, именно в этой харчевне. Уж и не знаю, зачем. Вообще-то, он целитель. И маг.
Фархад невольно скривился, ставя поднос на стол у окна. Маги — подлейшие из людей. Точнее, беда в том, что обычных людей они считают за говорящий скот, а настоящими людьми — только себя. Похоже, красавица Наргис, несмотря на высокий род и звенящее в карманах золото, влипла куда сильнее, чем может представить. Интересно, кто ей этот маг? Неужели любовник?