— Хорошая моя, — шепнул Фархад, — желанная… Не пожалеешь потом?
Девчонка с отчаянным видом замотала головой, ничего не говоря. Да и что тут можно было сказать? Только постараться, чтоб и вправду не пожалела.
Как они оказались лежащими рядом, Фархад и сам не заметил. Все вокруг и внутри него слилось в единый поток расплавленного лунного золота: вкус вина на мягких упругих губах, разметавшиеся по подушке черные пряди, яростное изумрудное сияние полуприкрытых ресницами глаз.
Наргис плавилась и текла, обжигая и нежа этим жаром. Склонившись, Фархад целовал томно выгибающееся тело, ласкал кончиком языка, дразня напрягшиеся ягоды сосков, нежную кожу на ключицах и ямочку у основания шеи. Потом спустился ниже, ласково, но чувствительно помечая зубами по животу дорожку вниз. Тут же зализал розоватые следы, выгладил пальцами и губами нежное местечко под ребрами, бедра снаружи и изнутри. Приподнялся, глянув на мечущееся в его руках и под жадным ртом тело. Проговорил, сдерживая рвущийся изнутри рык:
— Моя. Сегодня — только моя. Слышишь? Нар-р-р-ргис…
Все-таки не удержался, проурчал горлом, перекатывая горячее сладкое имя на языке, как ломтик абрикоса. Лег сверху, накрывая собой, пряча от всего мира, прижался ртом, целуя требовательно и беспощадно. Из-под ресниц, бросающих тень на смуглые щеки, Наргис глянула томно и жадно, прильнула к нему, бесстыдно раскрывая навстречу бедра, приглашая.
Запах абрикоса окончательно потерялся в солоновато-резком аромате возбужденных тел, и это тоже было правильно. Фархад оторвался от распухших под его поцелуями губ, скользнул горячим влажным ртом по шее, приласкал мочку уха, медленно и сильно толкнулся внутрь. Остановился, переждав короткий всхлип, но тут же Наргис сама подалась к нему, обхватывая за бедра.
— Ещё-ё-ё… — простонала, запрокидывая голову. — Ну же!
Луна окончательно сошла с ума, и, сплетаясь горячими мокрыми телами, всхлипывая и выстанывая что-то непонятное даже им самим, двое тонули в расплавленном лунном золоте, захлебываясь им и друг другом. Потом Фархад смутно вспоминал, что был и второй раз — когда Наргис, повернувшись, встала на колени, раздвинув бедра и прогнувшись гибкой, покрытой каплями пота спиной. И третий — когда, окончательно ошалев, они с упоением мылись из кувшина над тазом, поливая друг другу и превратив омовение в игру, от которой покраснела бы иная блудница. А потом, немыслимо изогнувшись на постели, мучительно долго ласкали друг друга же ртом, достигнув вершины блаженства одновременно… И была сладкая боль истомленного тела, и сытая счастливая усталость, и губы — неизвестно чьи — шепчущие благодарные глупости, потому что нельзя же принимать всерьез все эти клятвы никогда не забыть, никогда, никогда…
Утром Фархад проснулся первым. Долго смотрел на бесстыдно разметавшуюся по постели девушку, любуясь и давя щемящее сожаление. Прекрасная. Желанная. Чужая. И, словно почуяв этот взгляд и примешавшиеся к нему чувства, Наргис медленно подняла ресницы, посмотрела сначала сонно, потом на глазах пробуждаясь и осознавая.
— Пусть день твой будет прекрасным, радость моя, — мягко сказал Фархад, ожидая чего угодно: брошенных в лицо слов, обвинений, злости…
— И твой, — шепотом отозвалась девушка, не отрывая от Фархада удивленных глаз, будто впервые увидев его. — И твой тоже…
Молча она следила, как Фархад одевается и проводит гребнем по растрепавшимся волосам, связывает их в длинный хвост. Потом, словно спохватившись, потянула свою одежду. Не пряча взгляда, но и не встречаясь им с Фархадом, быстро натянула штаны и обулась, растерянно взглянула на окровавленную рубашку и, встав, накинула плащ, благо тот был с глубоким запахом. Шагнула к окну, отвернувшись от Фархада, и замерла там, глубоко и часто дыша.
Фархад подошел сзади, обнял, прижавшись сильно, до боли. Замер тоже. Так они стояли, пока боль — непонятно чья, разделенная на двоих — не начала отпускать, утекая из напряженных тел.
— Прости, — шепнул Фархад. — Ты чудо. А он дурак.
— Спасибо, — откликнулась она. — Мы еще увидимся? Когда-нибудь.
— Кто знает…
Фархад пожал плечами, не желая лгать. Возвращаться в этот странный город он не собирался, но кто может сказать, куда заведет странника петляющая дорога. Да и зачем обижать?
— Если вернешься, знай, что в Харузе у тебя есть друг, — со спокойным достоинством сказала девушка. — На восточной стороне города любой покажет тебе усадьбу ир-Даудов. Приходи днем или ночью. Если меня не будет, скажи, что ты гость госпожи Наргис, и все, что у меня есть — твое.
— Я запомню, — пообещал Фархад, легко и ласково приникая губами к горячей и почему-то соленой щеке. — Я обязательно запомню, моя золотая лунная девочка. А если я встречу его… которого ты ждешь… как его узнать, чтобы дать пинка?
— Арвейд, — сказала Наргис, и по голосу Фархад понял, что она улыбается насмешливо и грустно. — Он зовет себя Арвейд Раэн. Целитель, маг, хранитель равновесия. Его ни с кем не перепутать — просто не получится. Если встретишь… Скажи, что Наргис ждет. Он все поймет, конечно, про нас. Но это неважно. Скажи, что… А впрочем, не говори ничего. Он вернется сам, когда захочет. Я просто буду ждать.
Ирина Смирнова
ИГОРЬ
«Здравствуйте. Скажите, вы могли бы меня выпороть?»
«Я не имею привычки зацикливаться на какой-то одной практике. Мне интересно другое».
«Да, конечно. Я заплачу».
«Ты не понял. Мне интересен человек в первую очередь».
«Как человек я вам обязательно понравлюсь, вот увидите!»
«Хорошо. Тогда завтра в девять, на выходе из метро».
«Спасибо. Если что, то мой телефон…»
Я уже давно не верю в удачные поиски реала. Или мальчик не тот, или я ему не подхожу, или практики не совпадают.
Но чаще просто не доезжает никто до места встречи. Сначала я наивно спрашивала, как они выглядят, высылала свои фото, обменивалась с ними телефонами. И даже приезжала в назначенное время в указанное мною место.
Со временем мне все это надоело. Да, я по прежнему легко высылала им свои фото и давала свой телефон, а потом… Потом они исчезали или кокетливо перезванивали, чтобы сообщить, что у них прорвало трубу в ванной, случилась авария, срочный вызов на работу, приступ дикой головной боли…
Я назначала встречи в кафе рядом с домом, чтобы, если повезет, можно было быстро подъехать самой, в течение десяти-пятнадцати минут. Но не везло.
Нет, кое-кто доезжал, мы мило болтали и расставались. Не мое… Не их… Бывает.
Мне просто надо было на эту станцию метро, вернее, за две остановки до нее — в магазин. Я выбирала себе новый планшет, а там как раз был в наличии один из кандидатов в мою собственность. Почему бы не посмотреть заодно и другого кандидата, если он все же доедет? Надо давать людям шанс.
В девять я стояла у выхода из метро. Джинсы, ветровка, взлохмаченные ветром волосы, ни грамма косметики, на ногах кроссовки, в руках — старый планшет с интересной книгой. Планы — почитать пятнадцать минут, для облегчения совести, и потом пройтись пешком до магазина.
— Здравствуйте. Вы не меня ждете?
Откуда я знаю, кого я жду, если даже возраст не спросила, не то что описание внешности? Но да, я кого-то жду.
— Если мы с тобой вчера вечером общались в агенте, то да.
— Со мной.
Симпатичный. Не красивый, не смазливый, а именно вот симпатичность, как она есть. Не то чтобы незаметный, но не для всех. Мне — нравится. Русоволосый, сероглазый, нос чуть великоват, но это его не портит. Четко вырисовывается линия скул, губы хорошо очерченные, красивые. Стрижка обросшая, челка на левый бок, привычным движением сдул волосы… Главное — это губы и глаза. Фигура обычная, спорт в жизни есть, но не на первом месте. Выше меня на голову. Одежда… Джинсы, ветровка, кроссовки. Отличаемся только выбором цветовой гаммы. У меня красное с черным, у него серое с голубым. Возраст не понять. От двадцати до двадцати пяти, но с таким же успехом может быть и восемнадцать или двадцать семь. Есть такие лица, которых не касается время.