-Остановитесь, - произнесла она властным, насколько это было в ее силах, голосом.
Шакалята прекратили грызть волчонка и с вызовом уставились на нее.
-Чем ты сможешь нам помешать, красотка? - ехидно спросил самый старший из них, Длух. - Прикроешь этого гаденыша своей юбкой? Арденская юбка миакрингу, знаешь ли, не преграда.
Мальчишки дружно заржали. Длух был младше ее всего лишь на полгода; почувствовав, что краснеет, Лорбаэн с усилием взяла себя в руки.
-Я не собираюсь тебе мешать, Длух, - проговорила она, безошибочно и даже инстинктивно выбрав своим противником самого петушистого, как гласило первое правило одиночки, оказавшегося против стаи. - Ты избил ардена. Теперь мы уйдем, а за тобой придет Серый волк.
-Он не арден! - выкрикнул Длух, чувствуя, как уверенность и задиристость на глазах покидают остальных. - Он полукровка! И ты полукровка, Лорби! Вам не будет защиты ни от них, ни от нас, завоевателей!
С большим трудом она сдержалась, чтобы не выпалить в ответ какую-то гадость. Это погубило бы все.
-Вставай, Рав, - позвала она. - мы уходим.
Равераэх с трудом поднялся на ноги. Лорбаэн ни сделала и шагу в его сторону, хотя сердце рвалось помочь младшему брату. Морщась от боли, он отряхнул куртку и, прихрамывая на правую ногу, подковылял к Длуху.
-Сегодня ты, а завтра я, - сказал он, криво улыбаясь в лицо вожаку шакалят. - и пусть побежденный плачет.
Брат и сестра ушли, не сквозь заросли - по тропе, что вела в город, гордые и довольные собой. Знали: в словах Рава была правда, которую еще не осознал никто в Гирисе, кроме них.
Отцом Лорбаэн и Рава был арден, матерью - миакоранка. И другой причины их несчастий не было.
Родители понимали, что ничего хорошего на севере их не ждет. Не знали, ведь никогда не бывало такого, чтобы смешалась кровь Старших и Младших, пусть вторые и произошли от первых; не знали, но чувствовали и, как показало время, не ошиблись. А тогда, полюбив друг друга, они тайно покинули Гирис и переехали в Кагонис, большой город на востоке Латонсы и своего рода столицу дессалиев. Сначала родилась Лорбаэн, потом Равераэх, каждого из детей в свое время отдали учиться в закрытую и очень престижную школу, которой не чурались даже аристократы долины Сакара. Отец и мать зарабатывали вполне достаточно, чтобы позволить себе учить детей в таком дорогом заведении.
Только друзей у детей не было уже тогда. Их считали арденами, Старшими, что для детей, да и взрослых дессалиев было почти то же самое, что и боги Звездного пика. Они были чужими, и это было едва ли не важнее. Но дома дети были счастливы, и счастливы были их родители - даже постоянно хмурившийся, словно чем-то обеспокоенный отец. Так продолжалось до тех пор, пока Лорбаэн не исполнилось тринадцать.
Она смутно помнила ту ночь. Проснулась от чьего-то негромкого, но властного голоса. Сонная, вышла из своей спальни и спустилась вниз. В открытую дверь гостиной девочка увидела пятерых незнакомых мужчин. Все они были чем-то похожи на ее отца, и Лорбаэн поняла, что это ардены. Тот, что стоял впереди, был стар, одет в странное платье с широкими, свисающими рукавами, черное, без пояса и украшений, и держал в руках оправленный в серебро темно-красный, почти бордовый камень, висевший на его шее на цепи. Он и говорил. Против него стоял отец Лорбаэн, чуть позади - мать.
Так никогда и не вспомнила она, что за слова звучали тогда в их доме. Все было словно в тумане, а потом во вспышке багрового пламени исчезли пришельцы и ее отец, а у матери подкосились ноги и она тяжело осела на пол. Отца Лорбаэн и Рав больше никогда не видели. Мать говорила, что он умер.
Вскоре, в конце очередного месяца учебы, мать не забрала в положенный час детей домой. Лорбаэн, терзаемая наихудшими предчувствиями, как только не упрашивала ректора отпустить ее. Наконец тот смилостивился или просто устал слушать ее рыдания, и спустя еще месяц она вернулась домой.
Дом был пуст и, видимо, давно покинут. Все в нем словно говорило: не ищите меня, я ушла и никогда не вернусь.
Лорбаэн и Равераэх выросли одиночками. Закрытая школа приучила их подолгу, большую часть времени, жить без родителей, а отчуждение со стороны других детей лишило детской тяги к дружбе со сверстниками. Они верили и полагались только друг на друга, а в родителях была отдушина для груза сдерживаемых эмоций. Потеря отца и матери была тяжелой, но переносимой. Вот только в Кагонисе им больше делать было нечего, хотя их обучение в школе было оплачено вперед.