Пролог
Звон. Еще раз. Этот звук в моей голове. Эта мелодия. Она играет каждую ночь, каждый раз, когда я закрываю глаза и окунаюсь в другой мир. Тихая, плавная- в один момент, и резкая, бушующая, словно взрыв вулкана- в другой. Детская колыбельная прерывается шумом оркестра. Скрипка. Ее я слышу громче всех. И вижу образ. Образ, возникающий там, в зале- большом, наполненном людьми. Она играет. Играет так, будто в последний раз. Будто знает, что не возьмет свою любимую скрипку больше никогда. Не приложит подбородка, не проведет смычком по струнам, издающим ее любимые звуки. И все это происходит на самом деле: доиграв сонату, она останавливается, чтобы отдышаться, а потом падает. Но падает не громко, а тихо. Совсем тихо. Как перина, плавно ложащаяся на поверхность земли. И засыпает. Занавес закрывается, мелодия затихает и остается кромешная темнота, где нет ни единого звука. И тут, я просыпаюсь.
Глава 1.
Должно быть, я бы так и остался жить в своем сером мирке, если бы в один прекрасный день я не познакомился с человеком, изменившим меня и мою жизнь, открывшим мне мир с другой стороны, «под другим углом». Хотя, по правде сказать, мы изменили друг друга вдвоем. Мы ворвались в наши мирки не стучась, не прося войти – нагло, порывисто, смело. Но мы и не были против.
То была весна. Очень холодная весна. Кое-где все еще лежал слой снега, властвовали мороз и холодные ветра, а гололед вызывал у людей негативные эмоции и проявление осторожности. За эту зиму я успел отбить себе все, что смог. И потому с нетерпением ждал прихода весны. Но весна, по-видимому, не сильно к нам спешила.
Глядя на бушующую метель за окном, я совсем не обращал внимания на монолог учителя. Да и одноклассники тоже не особо вслушивались в его тираду. Всем поскорее хотелось вернуться домой и заняться своими делами, вместо того чтобы скучающе смотреть в пустоту и выслушивать объяснения учителя на непонятном для них языке.
Физику в моем классе никто не любил. Я, впрочем, вхожу в этот список. И место я занимаю предположительно в самом начале. Я никогда не понимал этот предмет, а может и вовсе не хотел его понимать. Он мне вечно казался скучным, нудным и непонятным. Потому и оценки у меня были не самые лучшие. В точных науках я никогда не был профи, мою жизнь занимала музыка. С самого раннего детства я жил среди музыки. Она окружала меня, занимала меня. Мои родители были музыкантами. Мама ездила на гастроли, привлекала внимание зрителей своей очаровательной игрой на виолончели, а отец был преподавателем музыки в музыкальной школе, куда я после был отправлен.
Раньше отец мне говорил, что, когда я был маленьким, моя мама постоянно слушала Паганини и Вивальди, потому у меня такое большое пристрастие к этим композиторам. Они надеялись, что когда-нибудь я стану таким же известным и талантливым.
Я тоже надеялся.
Я упорно занимался игрой на различных инструментах и освоил игру на скрипке, фортепиано, контрабасе и виолончели. Но больше меня привлекала утонченная скрипка, издающая нежные и волнующие душу звуки. Я брался за самые сложные произведения, резал пальцы в кровь, и порой это пугало моих родителей, но я не мог остановиться. Я был зависим от музыки, от скрипки.
Видя мое дикое пристрастие к музыке, мои родители помогали мне, направляли в нужное русло, советовали. И мои успехи их поражали. Я видел гордость в их глазах, и моя душа переполнялась счастьем. Но к сожалению я больше не смогу услышать теплых слов матери, в которых таилась вера в меня, поддержка; не почувствую тяжелую руку отца на своем плече и не увижу полный гордости взгляд.
Судьба их оказалась жестокой по отношению к ним: они погибли в салоне автомобиля. Причиной смерти являлось столкновение с фурой, которую занесло на дороге. Эта была самая холодная зима для меня. Я никогда не был настолько одинок как тогда.
И даже тут спасала меня музыка.
Поначалу было нелегко: она напоминала о родителях, которые были связаны с музыкой так же, как и я. Играя, я видел их образы, слышал их отдаленные голоса. В душе отдавало неприятной ноющей болью, к глазам подступали слезы. Справиться с болью мне помогала моя тетушка Агата, младшая сестра моей мамы. Не имея своих детей, она воспитывала меня как родного сына. Я редко заставал её плачущей, и на то есть объяснение – её желание не отягчать и без того мое тяжелое положение. Но даже если она и старалась скрыть от меня слезы, мокрые от слез глаза выдавали её. Тогда я обнимал её, и наша боль от утраты сливалась в одно целое. Тогда и переносить её было легче.
Но мне начинало казаться, что моя игра становилась хуже.
Учителя первый год не давили на меня, прощали мои промахи. Но их взгляды, полные сочувствия, и перешептывания о том, какой я бедный и несчастный, как судьба сыграла со мной злую шутку, вызывали у меня раздражение. Я не хотел выслушивать их соболезнования, перешептывания, чувствовать на себе их косые взгляды. Мне хотелось выплеснуть на них свою ярость, разбросать все их документы, лежащие на столе, крушить мебель. Я хотел, чтобы меня оставили в покое. Дать ранам затянуться, а не вскрывать их день за днем.
Раздавшийся звонок оповестил об окончании урока и я, запихнув учебник в портфель и закинув тот на плечо, вышел из кабинета, не глядя по сторонам. Учебный день подошел к концу, благодаря чему я мог вздохнуть спокойно. Я с самого детства не особо любил школу и предметы, которые там преподают. Но, несмотря на это, учился я вполне нормально. А вследствие аварии и потери родителей моя успеваемость снизилась, и сейчас мне с трудом удается её подтянуть.
Ученики уносящим потоком высыпали на улицу, радуясь, несмотря на льющий как из ведра дождь, возвращению домой. Благо за мной приехала тетя, ведь я как обычно забыл главный предмет в такую погоду – зонтик. Увидев тетушкин «опель» у подъездной дороги, я двинулся прямиком к нему. Она встретила меня радушно, с нежной улыбкой на устах.
-Как твой школьный день? – поинтересовалась она, глядя на меня в зеркало заднего вида. Она часто задает мне этот вопрос, надеясь, что в моей жизни что-то меняется, происходит что-то хорошее, изменяя меня.
-Все как обычно – ничего криминального, - отозвался я, бросив портфель на заднее сиденье и примостившись подле него. – Меня хотят взять на дополнительные занятия из-за плохой успеваемости.
-А ты?
-А я не хочу.
Тетя как-то странно посмотрела на меня, будто я сморозил глупость. Хотя, может, это действительно глупо. Ведь дополнительные занятия должны помочь мне, но я не изъявляю желания сидеть там еще несколько часов.
-А как же выпускные экзамены?- с беспокойством в голосе вопрошала тетя.
-Как-нибудь сдам,- без эмоций ответил я, следя за стекающими по окну каплями.- Все равно я буду поступать в консерваторию.