Я хочу остаться в этом времени, в этом мгновении, где я вместе с ней смотрю на окружающий нас мир, вслушиваюсь в её легкое, ровное дыхание. Но вот её голос заставляет меня отвлечься от собственных мыслей и желаний:
-Ник, чего ты боишься больше всего на свете?
Я теряюсь. Чего я боюсь, так это сцены, но я бы не назвал это самым большим страхом. Тогда я вспоминаю смерть близких мне людей и мне становится не по себе. Мир снова наполнился серостью, болью. Мне до сих пор тяжело об этом думать, но я все же отвечаю:
-Потерять близких.
Она медленно перевела на меня свой взгляд, исполненный печали, и я хочу сказать ей: «Прошу, не надо на меня так смотреть. Я этого терпеть не могу», но молчу. Сам отвожу взгляд и смотрю на верхушки деревьев.
-А чего боишься ты?- задаю вопрос я, заинтересованный её последующим ответом.
-Наверное, это смешно, но я боюсь забвения. Я боюсь забыть все это после смерти: прикосновения, звуки, краски, ощущения. Для меня они так важны, как глоток воздуха. С их утратой, я потеряю часть себя, и пусть я даже не буду знать, от чего моя душа так страдает, все равно эта мысль для меня невыносима,- она судорожно втянула в себя воздух и слабо прикоснулась к окну кабинки.- Я люблю этот мир, каким бы он ни был.
После её слов я с минуту не мог определиться с ответом. Мне хотелось сказать ей что-нибудь утешительное, дабы она перестала страдать от собственных мыслей, но могу ли я ей обещать что-то хорошее, не зная ничего о жизни после смерти? Что я вообще об этом знаю? Ровным счетом – ничего. Существует много разнообразных легенд и мифов, множество богов и богинь. Но я не придерживаюсь никакой веры, не задумываюсь о том, что ждет нас после. Потому говорю то, чего придерживаюсь сам.
-Хана Вилмор, не стоит забивать свою голову тем, что будет после смерти,- говорю я ровным тоном, стараясь быть мягким.- Никто с точностью до ста процентов не знает, что нас ждет. Если нас всех правда ждет забвение, то продолжай питать свою душу красотами этого мира, продолжай наслаждаться всем этим. Нам всем ничего не остается, как смириться. А если все же наша память сохранит все воспоминания, то все страхи окажутся напрасными. Ты не знаешь, что тебя ждет, потому и страхи сейчас твои пусты и напрасны.
Она внимала каждому моему слову, боясь упустить хоть одно слово. Её взгляд медленно скользил от моего лица на её руки, сложенные на коленях. Слабая улыбка отразилась на лице девушки, а глаза были устремлены куда-то вдаль, в неведомые мне края.
-Может ты и прав.
Колесо остановилось. Нам пора выходить.
Глава 9.
С Эвелин я занимался два часа. Она играла неплохо, но ей еще работать и работать. У девочки присутствовали такие черты характера как твердость и упорство. За два часа она не утомилась, не жаловалась ни на что, не отчаивалась из-за неудач. Девочка внимала моим словам, веселила меня своими рассказами, удивляла настойчивостью. Я и не предполагал, что с ней будет так просто.
Эвелин вела себя сдержанно и скромно, находясь в моей комнате, не трогала вещи без разрешения – лишь заинтересованно оглядывала мою комнату, пытаясь освоиться. Но когда её взгляд наткнулся на грампластинки, одиноко пылившиеся в углу моей комнаты на кресле, Лин упоенно выдохнула.
-У тебя есть граммофон?- с надеждой в глазах смотрела она на меня.
-Да, есть,- горделиво кивнул я, ухмыляясь.- Но сейчас он пылится на чердаке.
Я любил старый дедушкин граммофон, любил смотреть, как мама с папой танцуют под его звуки. Их лица в эти моменты были настолько очаровательны, что оторваться от них было невозможно. Но когда мои родители покинули этот мир, я не мог больше смотреть на этот музыкальный аппарат, навевающий много счастливых воспоминаний, от которых мне становилось нестерпимо больно. Тогда я отнес его на чердак, заставляя томиться в одиночестве, не имея сил продать его. Да и это было что-то вроде семейной реликвии, от которой грех избавиться.
-Зачем же ты оставляешь такой замечательный аппарат в месте, куда люди редко заглядывают?- сварливо буркнула девочка, ставя руки в бока.
-Именно для того, чтобы редко на него смотреть, -отчеканил я, на что получил хмурый взгляд Лин.
-Чем тебе он не угодил?
-Да что ты все допрашиваешь?- сварливо проворчал я.- Ты пришла ко мне учиться игре на скрипке или совесть разбудить?
-Второе тоже не помешало бы..- пробубнила девочка. Я исподлобья на неё посмотрел, и она тут же спохватилась.- Ну что, начнем обучение?
К своему удивлению, я ни капли не стеснялся своей игры при девочке. Наверное, я вошел в образ преподавателя или это девочка так по особенному на меня влияла. Я не знал точно, но это вселяло в меня еще большую уверенность в себе. Я так давно не играл перед кем-то, что, попроси меня кто-нибудь три месяца назад сыграть перед кем-нибудь, пусть даже это был один человек, а не группа людей, я бы без раздумий отказался. Но сейчас моя жизнь меняется, как и мои мысли. Теперь я даже не понимаю, как я собирался стать музыкантом, не желая ни с кем делиться своей игрой.
Мне льстило выражение восторга и восхищения на лице Эвелин, но виду не подавал. Она расспрашивала меня о моей любви к музыке, как долго я занимаюсь ей, имеются ли у меня планы в жизни, связанные с ней или это просто хобби. О да, планы имеются. Грандиозные. Но лишь поборов страх, я достигну их исполнения.
-А все-таки,- говорила она, сидя на краешке моей кровати и перебирая в руках монетки из своего кармана,- тебе стоит достать его оттуда. Ты представляешь как ему одиноко? А вдруг он хочет, чтобы ты снова прикоснулся к нему?
-Ты так хочешь услышать его игру?- пытаясь скрыть улыбку, устало осведомился я.
-А разве ты нет? Я уверена, что ты по нему скучаешь.
-Откуда такая убежденность в своих мыслях?
Она украдкой взглянула на пластинки, стоящие в углу комнаты.
-Да хотя бы вот почему. Ты же не отнес их вслед за граммофоном на чердак, а мог бы!- уверенно заявила она.- Ты неосознанно хочешь, чтобы что-то тебе напоминало о нем.
Я перевел взгляд на грампластинки и прикрыл глаза, размышляя над словами девочки. Действительно, почему за такое продолжительное время я не отправил их вслед за граммофоном? Сколько бы раз я не смотрел в тот угол, у меня не возникало желания избавиться от них.
-Не хочешь поужинать со мной и моей тётей?- после недолгих размышлений внезапно предложил я, отчего девочка опешила, но потом согласно кивнула.
***
Апрель подходил к концу. Вместе с тем, скоро меня ожидало окончание учебного года, как и начало экзаменов. Я не волновался по этому поводу, как некоторые мои одноклассники, ведь я давно решил, что для меня важнее всего. Единственное, что заставляет меня нервничать – прослушивание. Смогу ли я достойно сыграть и показать, на что я способен или опозорюсь, как четыре года назад? Если моя игра окажется неудачной, это сильно на меня повлияет. Как бы я от этого не ушел в себя еще больше от пережитого позора.