— Еще одно слово в подобном духе, и ты, Василий, будешь лишен до конца года абсолютно всех массовых зрелищ, включая дискотеки.
— Молчу-молчу! — поднял руки вверх Кура. — Без дискотек, Людмила Ильинична, я — не человек, вы же знаете! О! Заметили? — обратился он к классу, радостно сверкая серыми, чуть раскосыми глазами. — Я стихи сочинил: «Без дискотек я — не человек!» Впервые в жизни! Это только благодаря вам, Элеонора Сергеевна! — И он, вскочив со своего места, церемонно раскланялся перед вконец растерявшейся будущей режиссершей массовых зрелищ.
Девятиклассники опять дружно и с удовольствием рассмеялись.
— Элечка, не обращай на него внимания, — махнула рукой на Куру классная руководительница. — Вася, в сущности, неплохой парень, хотя и страшный балаболка. Его болтовня иногда очень утомляет, но в общем-то она довольно безобидна. Не сердись на него. Лучше расскажи ребятам, что ты хочешь им предложить.
Тоненькая и малиновая лицом Элеонора Сергеевна в молитвенном жесте сложила на груди детские ручки и сказала высоким звенящим голосом:
— Я хотела предложить вам организовать праздник для младшеклассников… — И она опять замолчала, нервно теребя застежку на курточке.
— Ты ведь уже даже придумала какой, — изо всех сил старалась помочь своей бывшей ученице Людмила Ильинична.
— Да… — выдохнула Элечка.
Она еще не знала, но все девятиклассники, не сговариваясь, уже поняли, что между собой будут называть ее только так.
— Ну! — опять подбодрила ее классная руководительница 9-го «Г».
Элечка улыбнулась ей подрагивающими губами и выпалила одним духом:
— Поскольку шестиклассники по литературе проходят мифы народов мира, то я предлагаю поставить праздник как раз на материале мифов и легенд Древней Греции.
— Чур, я буду Стимфалийской птицей! — опять выкрикнул Курослепов, снова сорвался с места и забегал взад-вперед по проходу, размахивая руками, как крыльями.
— Какая ж ты птица? — лениво возразил ему Вадим Орловский. — Ты — Стимфалийская Кура!
— А кто сказал, что курица не птица? — выкрикнул Вася, и его слова потонули в громоподобном хохоте одноклассников.
Не могла скрыть улыбки и Людмила Ильинична. Неожиданно открыто и наконец без смущения рассмеялась и Элечка.
— Ой, не могу! Насмешил! И я, честно говоря, удивлена такому глубокому знанию предмета. Стимфалийские птицы… Можно, конечно, и их включить, тем более что одна у нас уже есть, — глядя на Куру с доброй улыбкой, проговорила она.
— А у нас и свой Геракл имеется! — опять подал голос Орловский.
— Да? — доверчиво улыбнулась и ему Элечка. — И кто же?
— А вон он сидит! — Вадим показал на еле возвышавшегося над столом Кривую Ручку.
Класс опять покатился со смеху. Кривая Ручка еще более вжался в стол, а Элечка, подавившись готовой вырваться новой порцией смеха, осуждающе сказала:
— То, что вы сейчас сказали, молодой человек, вам не к лицу. Доброта вас украсила бы гораздо больше.
Орловский с кривой улыбкой отвернулся к окну, в классе установилась неприятная тишина, а Марина Митрофанова порадовалась, что достала для Кривой Ручки очень хорошие книги. Занимаясь по ним, он вполне сможет в ближайшем же будущем построить себе фигуру настоящего Геракла, и Орловский заткнется раз и навсегда и даже еще будет ему завидовать.
— Честно говоря, — нарушил всеобщее неловкое молчание Феликс Лифшиц, — эти греческие мифы уже надоели до тошноты. Все их без конца разыгрывают, будто бы больше и нечего. Мы сами в шестом классе их уже представляли. Между прочим, эта Стимфалийская птица, — он кивнул головой на Куру, — изображал кузнеца Гефеста, в материном фартуке с оборочкой и с надувным молотком. Помнишь, Васька?
— Еще бы! Я даже помню, как Леха Пороховщиков мне этот молоток гвоздем проткнул, и он у меня сдулся в самый ответственный момент.
— Вот-вот! У него молоток сдулся, а меня кто-то за поясок дернул, и мой, с позволения сказать, хитон из домашней простыни упал к ногам, когда я, будучи Купидоном, пытался пустить в кого-то стрелой из пластмассового лука ядовито-красного цвета.
— Ну… я даже не знаю… — огорчилась Элечка. — Вы можете предложить что-нибудь другое? Я, вообще-то, не против… Пожалуйста…
— А правда, ребята, что нам эти древние мифы? — подхватила мысль Феликса задушевная Маринина подруга Милка Константинова. — Давайте лучше поставим что-нибудь про любовь. Например, «Ромео и Джульетту».
— Ага! Шестиклашкам как раз только «Ромео с Джульеттой» и не хватает для полного счастья, — снисходительно заметил Константиновой Лившиц.