Со дня шторма я носил матросскую одежду, и теперь переодевался. Рубахи странно натянулись на плечах, а сюртук сел, будто форма на вернувшемся с летних каникул гимназисте: вроде и впору, но видно, что малец подрос.
Малец в зеркале и правда окреп. Ему совершенно не хотелось возвращаться в каюту, чтоб убивать время над бумагами.
Гостиницу мне посоветовал капитан, и он собирался остановиться здесь же. В зале у входа я крикнул прислугу и попросил передать записку господину Ронселю, после чего отправился в цирюльню и к партнерам отца.
Вечером в таверне я взял по кружке хорошего эля себе и капитану — излагать такого рода просьбы лучше не сразу. Выслушав меня, капитан проворчал: — Вы знаете, что со мной сделает Его Светлость, если с вами что-то случится? — Я обещаю быть осторожным. — Грегор с Дагом тоже были осторожны. И… эх.
Я махнул разносчице, и перед нами поставили еще по кружку. Глянув на меня поверх пены, Ронсель вздохнул: — Ведь не отвяжешься. — Нет. — На воде хоть держишься? — Получше ваших матросов. — Добро. Но в такой шторм, как был тогда, сидишь в каюте. Мне моя голова еще дорога. Понял?
Недели в Баркео хватило для ремонта, набора команды и пополнения запасов. Я занимался делами отца, договаривался с партнерами, изучал конкурентов, нашел новые товары, которые еще плохо знали у нас в Шалпии. Еще на второй день я заказал пару новых рубах и сюртук — и то, и другое чуть шире в плечах, чем мои мерки. Все было готово к отходу и сложено в чемодане в моей каюте. Едва ступив на борт "Серебряной акулы", я сменил сюртук на матросскую куртку.
Судьба хранила меня (и капитана Ронселя), сильных штормов больше не было. В Серонте мне вновь пришлось шить одежду. Ценное дерево, которое мы должны были загрузить в трюм, перехватили конкуренты, но я подкупил таможенника в порту, который сообщил мне, откуда пришел корабль наших недобросовестных партнеров. Капитан разворчался, что "будут еще матросы указывать, куда плыть Акуле", и расхохотался, увидев мое обиженное лицо: — Ваше Сиятельство, простите, не сдержался.
Я фыркнул, оценив морской юмор, и Ронсель принялся прокладывать новый путь.
Вместо двух месяцев наше путешествие заняло четыре. Еще из Баркео я отписал родителям, что мы задерживаемся, но все же матушка встретила меня слезами. Отец выслушал отчет и сдержано похвалил решение с деревом — я привез лучшее качество по меньшей цене. Пожав мне руку, он заметил: — Матушке не говори. — О чем? — О своей игре в матросов.
Я вспылил: — Ронсель успел доложить?! — Зачем мне Ронсель, — усмехнулся отец, — если я вижу мозоли и размер сюртука.
Уже собираясь покидать кабинет я обернулся: — Отец, я еще хотел спросить.
Тот удовлетворенно фыркнул: — Не забыл ее? — я покачал головой. — У леди Перитиз все хорошо. Родители задержались в Курибии, но я приставил к ней достойного мэтра, и они вместе вернули мастерскую Перитизов к жизни. Не беспокойся, я за ней присматриваю. Гринпича так и не нашли, заговорщиков спугнули.
Я молчал, не зная, как задать новый вопрос. Отец снова усмехнулся: — Нет, она не замужем, и жениха у нее нет. Но все же я не советовал бы тебе с ней видеться еще хотя бы полгода. Дай девочке удостовериться, что она прочно стоит на ногах. — Я хочу с ней поговорить. — А я хочу уберечь тебя от ошибки. Как ты думаешь, что будет, когда она узнает твой титул?
Я пожал плечами. Отец продолжал: — Она сбежит от тебя. Леди Перитиз пошла на большие жертвы ради свободы, и едва лишь почувствует угрозу, как ты услышишь просьбу забыть ее навсегда. Сколько вы знакомы? — Четыре месяца. — Нет. Вы знакомы два дня. Остальное — лишь твои мечтания. — Так дай нам узнать друг друга лучше!
Отец покачал головой: — У тебя были путешествия, новые страны и новые люди, а она едва успела прийти в себя от переживаний и принялась налаживать жизнь. Ты придавишь ее своим титулом и положением. — А если я снова назовусь Лонгортом? До академии я жил в провинции, здесь меня никто не знает. — Но скоро узнают. Через четыре дня бал в нашем поместье, приглашен высший свет герцогства, ты должен быть представлен как мой сын. Я позволил тебе отсиживаться в провинции, но пора присоединиться к семье. А что касается леди Перитиз… Потерпи, пусть девушка получит третий класс магтефакторики. Она собирается подать документы, как только пройдет год после академии, раньше не принимают. — Ты хорошо осведомлен. — Ты забываешь, что это все еще мой долг. У тебя есть свой. Езжай к нашему портному, он должен успеть к балу.
Едва я ступил в бальный зал, как мне тут же захотелось на бригантину, которой играют волны бушующего моря. На палубе меня меньше укачивало. Музыка вгрызалась в уши, сияние драгоценностей резало глаза, кружение пар едва не заставило меня покачнуться. Провинциальные балы не были и в половину так шумны и раздражающи.