Я давно понимала, что добродушный дядюшка, который встречал меня в доме подруги — лишь одна из его сторон. Было бы странно, если б самым сложным производством второго по величине города Шалпии управлял мягкий человек. Но все-таки видеть такого господина Томаса Томата было непривычно.
— Амелия, дело не в его деньгах, а в гнилой сущности. Поверь мне, дорогая, моя дочь была бы очень несчастна с этим человеком. Надеюсь, она не собирается устроить никакой глупости вроде побега из дома? Потому что приданное я все равно не отдам, даже если она решится выйти замуж за этого слизняка тайно. Я приму ее назад, но приданное не отдам. — Неужели вы хотите, чтоб Эвилин жила в нищете? — Я хочу, чтоб слизняк от нее отказался. И я тебя уверяю, что без приданного моя дочь ему не нужна.
Я вздохнула. Мне совершенно не хотелось уговаривать дадюшку. По сути, он был прав — одни слова Этьена о том, что приданное причитается ему самому, чего стоят. Но все-таки интересно, что знает про него дядюшка Томат?
— Вам что-то известно про Этьена? Может быть, если бы Эвилин знала то, что знаете вы… — Она бы мне не поверила, решив, что я на него наговариваю. Вам, чистым душам, так тяжело поверить в людскую грязь. Но ручаюсь, грязи в Этьене достаточно.
Я не смогла ни добиться от дядюшки подробностей, ни убедить его рассказать их Эвилин.
Через неделю дядюшка Томат отослал Эвилин вместе с матушкой и младшим братом на берег Нефритового моря в один из лучших курортов Шалпии. Перед отъездом страдающая от разлуки с любимым подруга встретилась со мной в кафе на улице Фрез, где съела тарелку профитролей и две порции малинового щербета. Но несмотря на слезы и стенания она не посмела ослушаться отца и отправилась вместе с семьей в путешествие. Вернувшись через месяц она рассказывала о белых парусах яхт и блестящих кокардах морских офицеров из флота Превысокого. Об Этьене мы не вспоминали.
Немного погодя я относила заказ в участок градоохранителей — им вздумалось поставить на решетки в дополнение к обычным замкам еще и магические с тревожным воем. Я закрепляла замки, а градоохранители стерегли обитателей камер. Преступный элемент в этот раз попался тихий и спящий, лишь непередаваемым амбре разило от теплой компании из трех сотоварищей. — Ишь, нагрузились, — мотнул головой охранитель. — Так напились, что перепугали девочек в заведении госпожи Моттыль. Ой, прошу прощения, леди, мне не следовало… — Ничего, ничего, уважаемый, — ответила я, распределяя чары по решетке. — Я знаю, что в нашем городе из культурного досуга есть не только опера и театры.
Охранитель хрюкнул от смеха: — Говорят, вот этот, который в синих штатах, раньше у законников работал, да турнули его оттуда за пьянство.
Указанный тип зашевелился, подняв голову и оглядев камеру осоловелым взглядом, и вновь уронил ее на руки. Но я успела узнать Этьена. Неужели дядюшка Томат вызнал в нем слабость, которая толкнула на скользкую дорожку после разрыва с невестой? Но можно ли считать слабость гнильцой? Спросить бы дядюшку, но ведь не расскажет.
— Дорогая, — отец переминался с ноги на ногу, а матушка горестно заламывала руки. — мэтр Кратус сказал, что времени совсем не осталось. Если матушка не проведет год в долине Ремеди… — отец запнулся, снял со лба гоглы и принялся нервно протирать их краем сюртука, отчего сюртук сделался грязнее, а гоглы чище не стали. — Батюшка, ну разумеется, мы поедем в долину Ремеди. Где это? — В Курибии, — выдохнул отец, сморщившись, будто от зубной боли. — Но, дорогая, мы сочли неверным подвергать тебя опасностям путешествия. Три месяца плаванья! Сначала до островов Марципановых Закатов, после в Орбудан, и потом уже в Курибию. Нет-нет, ты останешься на попечении дяди Гринпича. Кроме того, мы давно говорили, что тебе неплохо бы закончить курс магтефакторики в академии. Учеба начинается через две недели. Курс идет целый год! А там уже и мы вернемся.
Батюшка неловко улыбался. У меня в голове все смешалось как на площади в день карнавала. Картинки будущности запестрели, наслаиваясь друг на другая.
Я растерялась и лишь пролепетала: — Батюшка, матушка, вам не жаль академию?
Родители мои смущенно переглянулись: — Я думаю, академия еще не то видела, но океанские суда… — покачала головой матушка. — Да, — вздохнула я. — Корабль может меня не перенести, вы правы.
Так и случилось, что едва распрощавшись с матушкой и батюшкой я вступила под своды главного зала Академии Магического Мастерства. Лорд Гринпич был дальним родствеником отца. Мрачный господин, которого я первый и последний раз видела лет десять назад, когда он проезжал через Бристон в свое поместье, похоже, не очень жаловал родню, которая зарабатывает на жизнь мастерской. На пятый день после отъезда родителей он пришел за мной и с порога бросил: — Жду тебя через три минуты в экипаже.