— Как? Разве товарищ Киров не с вами?.. Разве он еще не приехал в Басы? — поднимая брови, встревоженно прочел телеграфист.
— Что, что? К нам в Басы? — в два голоса спросили комдив и военком.
За селом дробно застучал пулемет. Прокатился неровный залп и густо затрещали выстрелы.
Смирнов и Павлов переглянулись. На лице у Гудкова был страх.
— Когда он выехал сюда? — срывающимся голосом крикнул комдив, и рука телеграфиста быстро и нервно отстукала эти слова.
— Уже давно. Вдвоем с водителем выехал на мотоцикле к вам, — последовал ответ.
— По какой... дороге? — еле выговорил комиссар, боясь взглянуть в помертвевшее лицо комдива.
— По основной, через форпост, мимо Хуторянки, — прочел телеграфист.
— Эта дорога еще в полдень перерезана казаками, — с отчаянием сказал Смирнов. — Неужели... — и, не в силах выговорить, он замолчал.
Под окнами раздались голоса, шаги, неясный шум, и в открытые настежь двери телеграфной вошел невысокий широкоскулый человек в кожаной куртке и летних красноармейских штанах.
— Товарищ Киров... Мироныч! — выйдя из оцепенения, крикнул Смирнов, бросаясь навстречу вошедшему. Военком, стоявший по другую сторону аппарата, просиял и, не соразмерив своего стремительного движения, так рванулся вперед, что опрокинул табуретку и кружку холодного чая, которую припас себе на ночь телеграфист.
— Здорово, товарищи! Да осторожней, легче, легче, так ведь и убить можно, — высвобождаясь из объятий, сказал Киров и, иронически кивнув на свисавшие со стола ленты, спросил: — Вы что, хоронить меня, что ли, собирались? Рано, товарищи! Напрасно волновались. Нам надо жить не менее ста лет каждому. Вот загоним беляков в Черное море, начнем строить советскую жизнь, работы будет непочатый край. И годов не хватит. — И, дружески пожимая руки комдиву, телеграфисту, Гудкову и военкому, спросил: — С Астраханью говорили?
— Да, Сергей Мироныч, вас и командарма вызывали.
Вновь с неистовой силой застучал аппарат, и телеграфист, наклоняясь над лентой, прочел:
— Басы, Басы! Говорит командарм одиннадцатой. Почему замолчали? В чем дело?
— Стучи ему: все в порядке. Киров приехал, потому и замолчали, — крикнул Киров. — Да передайте, пожалуйста, товарищ, что после ознакомления с делами я вызову командарма к аппарату.
— Есть, товарищ Киров, — так весело, весь сияя, ответил телеграфист, что Киров расхохотался.
— А мы, Сергей Мироныч, когда сейчас узнали, что ты поехал сюда хуторской, а не таловской дорогой, то так беспокоились за тебя, что меня даже пот прошиб. Ведь старый тракт и хуторянскую дорогу казаки перерезали еще с полудня, — сказал комиссар.
— А они и таловскую захватили. Меня возле Басов, совсем недалеко отсюда, около Большой Балки, их застава из пулемета обстреляла, — смеясь сказал Киров.
Выйдя на площадь, он осмотрелся и, глядя на озаренные окна телеграфной комнаты, неодобрительно сказал:
— Окна, товарищи, следует завесить. Ведь за околицей фронт, в двух километрах отсюда противник. Ясно, что и в этом селе он имеет среди кулаков своих людей. Долго ли ночью прямо на свет пустить снаряд.
— Да, мудреного чуть, — согласился комиссар.
— Завесьте окна да, кстати, товарищи, обязательно забирайте с собой ленты, когда ведете разговоры по телеграфу... А хороший у вас здесь народ! Боевой, сознательный. Ведь я уже два часа, как сюда приехал. Хотел было сразу к вам зайти, да уж извините, товарищи, зашел на минуту в окопы, что за селом, вправо от дороги, походил, побродил, побеседовал с товарищами и задержался. Хо-ороший у бойцов дух, самый что ни на есть геройский.
Комдив с удивлением остановился и переспросил:
— Как? Уже два часа здесь?
— А может быть, и немного больше. Заговорился, да пока прошел окопы да по холмам полазил, уже совсем стемнело, — улыбнулся Киров.
— Это где же геройский дух, в каких окопах? — все с тем же изумлением продолжал комдив.
— Да я же говорю, возле села, вправо от дороги...
— Это что на Яндыки ведет?
— Да.
— Что вы, Сергей Мироныч! Да ведь это же самые беспокойные, сомнительные элементы. Вот и военком вам это может подтвердить. Там находится наспех сформированный из местных жителей ловецкий батальон. Не войско, а черт его знает что! Прошлой ночью прямо в окопах замитинговали, хотели позиции бросать, расходиться по своим домам. Насилу уговорили. Не будь под боком полка седьмой кавдивизии, разбежались бы.
— Ну? — удивился Киров. — А я, представьте, этого и не заметил. Наоборот, очень они мне крепкими, убежденными и верными бойцами за социализм показались. Да и с чего бы им быть другими? Все они бедняки, всю свою жизнь работали в море на промыслах, на всяких там Леоновых, беззубиковых и лианозовых. Не так ли, военком? — негромко, но пытливо спросил Киров.