Выбрать главу

И вот однажды на месте этого дома возникло пустое пространство. Неделю назад что-то было — и вдруг в одночасье исчезло. Ни разросшихся деревьев, ни дома, ни машины, ни травы — Таро поначалу даже не мог вспомнить, что же здесь находилось раньше.

Наискосок тоже образовалась пустота. Сколько Таро ни старался, он так и не восстановил в памяти, какое же здание снесли. На некоторых долго пустовавших участках началось строительство. В глаза вдруг стали бросаться щиты, сообщавшие имена подрядчиков, разбиравших старые дома и строивших новые. Таро представил, как в будущем году или через год рядом с домом, где он живет, появится такой же щит. В пустующие по соседству с ним квартирки никто больше не въезжал, уборку в них сделали, но ремонтировать не стали. В памяти всплыли сломанные двери стенного шкафа в темной глубине соседней квартиры — он видел это через окно, — и Таро решил, что стоит подумать о переезде.

Ниси, видно, раскаивалась в том, что за совместным ужином выпила лишнего и слишком разболталась, при встрече приветливо здоровалась, но была довольно сдержанна: не заходила и не заговаривала.

Когда Таро возвращался домой, в комнате Дракона, хорошо видной с дороги, всегда горел свет, но на балконе Ниси не появлялась. Изредка к Таро заходила «Змея».

В середине июня дождей было не так уж много, но и солнце особенно не показывалось.

День за днем тучи низко накрывали землю. В дождливую и пасмурную погоду, когда не видно ни клочка синего неба, Таро не воображал, как он сидит на облаке. И не мог представить себе небо за тучами. Там нет синевы, нет даже тьмы космоса — во все стороны раскинулось пустое призрачное пространство.

Когда он впервые летел на самолете, шел дождь, взлетевший лайнер прошел сквозь белую, словно дым от сухого льда, пелену и поднялся над облаками. Таро глубоко поразила отчаянная синева неба. Он испугался: уж не перенесся ли он в другой мир. Но поверхность белоснежных облаков, на которые он смотрел сквозь двойное стекло иллюминатора, их ослепительная яркость, подавляющие размеры, бесконечность — все было таким, как он неоднократно рисовал в своем воображении. Таро недоумевал: «Как же могло сознание так ясно нарисовать то, чего я ни разу не видел?» Он искал фигуру человека, шагающего по облакам. И никого не обнаружил. Между двойными стеклами оседал похожий на кристаллики снега иней.

Когда в белой пелене появился разрыв, внизу показались море и суша. Линия морского берега была точь-в-точь такой, как ее изображают на карте. Таро вдруг понял, что мир, который ты себе представляешь, и земля, по которой изо дня в день ходишь, — это одно и то же. Так он полюбил летать.

Отец умер, ни разу не испытав радости полета. Он очень редко ездил куда-нибудь, кроме рыбалки. «Америка — то, американские власти — сё», — часто говаривал он, но сам ни разу не побывал ни в Америке, ни вообще за границей.

Мать в этом году на новогодние праздники в третий раз ездила на Гавайи, сестра точно была и в Нью-Йорке, и в Сан-Франциско; Таро же всегда удручали сборы перед поездкой, поэтому за границей он был только один раз — в свадебном путешествии в Италии. Лучше всего ему запомнились развалины древнего рынка в Риме.

Когда после возвращения с работы у Таро оставалось время до сна, он листал альбом «Весенний сад». Пытался сравнивать фотографии с оригиналом, который был виден с балкона.

Однако к человеку, делавшему фотографии, запечатленному на фотографиях, носившему то же, что и он, имя, интереса не возникало. Ниси говорила о наивном выражении лица Умамура Кайко, о том, что сами фотографии передают близость супругов, что особая атмосфера этого дома и отношения между ними влияли одно на другое, но Таро этого не чувствовал.

Интимное, естественное выражение, запечатленное на моментальных снимках, конечно, присутствовало, но после внимательного просмотра альбома оно казалось как-то чересчур естественным. И интерес к старой мебели, и разбросанные в художественном беспорядке маленькие столики — всё словно напоказ. Особенно это было заметно по Усидзима Таро: на любой фотографии он выглядел будто застигнутым врасплох — живое выражение лица, волосы, словно их не касался парикмахер, одет в белую рубашку, которая кажется повседневной одеждой. Таро не любил мужчин, озабоченных тем, как они выглядят. В конце концов, может быть, именно это чувство и мешало ему просто рассматривать фотографии.

В какой-то момент он вдруг осознал, что запечатленные на фотографиях комнаты находятся совсем рядом, за голубыми стенами по ту сторону забора, и ему стало понятно желание Ниси убедиться в этом.

Почти в самом конце альбома была фотография Усидзима Таро, сделанная в саду. Он копает яму в правой половине участка, перед сосной и сливой. Несмотря на то что возится в саду, опять в белой рубашке; Таро показалось только, что на этом снимке в фокусе камеры оказался не Усидзима Таро, а яма. Яма диаметром в метр и глубиной сантиметров тридцать. На других фотографиях видно, что в саду растут саженцы, поэтому можно было предположить, что хозяин затеял пересадку.

Развешивая белье сушиться, Таро разглядывал голубой дом, но сада не было видно. На участке домовладелицы и деревья, и дикий виноград разрастались на воле, ветки клена, перебравшись через забор, наступали уже на балкон квартирки Таро. Закаркали вороны. Словно переговаривались между собой. Таро вспомнил рассказ своего сослуживца Нумадзу, как тот хоронил в саду свою собаку. Яма, которую копал на фотографии Усидзима Таро, могла предназначаться для того, чтобы что-то зарыть. Например, попугая из клетки. Хронологического порядка у фотографий не было, поэтому птица вполне могла умереть. Да нет: чтобы похоронить птицу, яма слишком велика.

У Таро зачесалась нога. Впервые за это лето его укусил комар.

Как-то в конце июня всю субботу лил дождь, но у Таро закончилась еда, и он собрался в минимаркет; перед наружной лестницей ему встретились «Змея» и Ниси. Они о чем-то говорили, указывая на концы веток растущего рядом с лестницей дерева.

Таро не знал его названия; тонкие ветви покрывали изумрудные листья. В начале лета позапрошлого года с этого дерева во множестве свисали маленькие белые цветочки; когда Таро впервые их увидел, то просто восхитился, как на дереве могли появиться такие прелестные цветы. Потом на концах ветвей образовались гроздья причудливой формы плодов, совсем не гармонировавших с недавними цветами. Таро не помнил, чтобы видел такие прежде. Похоже, «Змея» и Ниси показывали именно на эти странные гроздья.

— Что это?

— Чернильный орешек, — ответила «Змея».