— Хотела бы я свободно провести хотя бы денек в том доме, — Ниси вздохнула и допила пиво.
Когда они вышли на улицу, Ниси сказала, что поедет к матери в Тиба, и направилась к станции.
C тех пор Ниси иногда приносила Таро то печенье, то какой-нибудь кекс, испеченные Мивако. Таро благодарил, брал, но в старших классах он как-то отравился, съев чиз-кейк, который приготовила старшая сестра, — промучился несколько дней, и с тех пор у него было стойкое предубеждение против домашней выпечки, так что все это он относил на работу и скармливал там сослуживцам, любившим сладкое. Сослуживцы были очень довольны. Нахваливали: «Опытная хозяйка готовила. Вот счастье для детишек, которые каждый день едят такую вкуснятину. Я из сладкого больше всего люблю пирожки, очень хочу попробовать, как она их готовит». Таро даже показали на карте с десяток мест в Токио, куда следует пойти, чтобы отведать замечательных пирожков.
В воскресенье в конце октября Таро, растянувшись на циновке, просматривал в смартфоне новости и задержал взгляд на заметке о неразорвавшейся бомбе.
«27 числа в первой половине дня из жилого квартала Минами Синагава в районе Синагава в Токио было временно эвакуировано 1150 жителей близлежащего района, после чего отряд Сухопутных сил самообороны обезвредил неразорвавшийся снаряд времен войны. Снаряд обнаружили на участке работ, ведущихся в пятистах метрах к северу от железнодорожной станции Оимати. Участок диаметром 130 метров признан опасным, заходить туда запрещено. На расписание движения поездов предпринятые меры не повлияли. Саперный взвод вспомогательных частей Восточного отделения Сухопутных сил самообороны возвел из мешков с песком защитную стену и около 11 часов утра с помощью дистанционного устройства обезвредил снаряд. В 1.30 пополудни предписание об эвакуации было отменено. По свидетельству местных властей, снаряд имел 15 сантиметров в диаметре и 55 сантиметров в длину».
Таро представил себе зарывшийся глубоко в почву снаряд, его скрытую мощь, которая таилась в рыжем от ржавчины коме земли и, несмотря на прошедшие десятки лет, все еще представляла опасность, — это воспринималось не столько как страшное, а скорее как нереальное, существующее по ошибке явление.
Этому снаряду, наверное, столько же лет, сколько его отцу и «Змее». Его изготовили тогда, когда они только родились, и он неподвижно лежал в земле долгие годы, пока люди проживали свою обычную жизнь.
На прошлой неделе в понедельник была очередная годовщина смерти отца. Таро совсем забыл об этом и вспомнил лишь через несколько дней. Вспомнил, но время уже прошло, поэтому никак эту дату не отметил. «Хоть пива духу преподнести», — подумал Таро, достал из шкафа ступку и пестик, выставил, как на алтаре, перед телевизором. Наверное, надо было бы поставить цветы или свечи зажечь. Но ничего такого дома не было. Таро жил в этой квартире три года и еще ни разу не отмечал здесь день смерти отца.
И сейчас ему порой казалось, что отец просто ненадолго куда-то вышел. Таро определял это как «ощущение, когда во сне забываешь о собственном присутствии. И отсутствуешь достаточно долго». Наверное, такие мысли возникали потому, что он хотел забыть о смерти отца. И в Осака он поэтому ездил редко.
Листья клена в саду домовладелицы покраснели и начали опадать. Плющ тоже побагровел. Цвет был таким ярким, будто растение подсвечивали изнутри.
Таро по-прежнему отправлялся на работу, выбирая по настроению один из трех маршрутов до станции. Участков, где шла стройка, становилось все больше. Как-то раз он увидел, как увозят разобранный дом. Деревянный каркас жилого здания подняли и поставили на самосвал.
Под землей, по которой ходит он каждый день, течет река из сточных вод. Тянутся водопроводные и газовые трубы. Может быть, прячутся неразорвавшиеся снаряды. Как с этим в их районе, он не знал, но, когда работал парикмахером, слышал от пожилого клиента, что места возле Синдзюку сильно пострадали от воздушных налетов. Если бомбы и остались, то они погребены под обломками сгоревших тогда домов и мебели. Еще раньше в этих краях был смешанный лес и поля, поэтому каждый год здесь образовывался очередной слой из опавших листьев, плодов и даже из водившейся тут мелкой живности, и слои эти погружались глубже и глубже в землю.
И по всему этому теперь ходил Таро.
Как-то в холодную ветреную ночь Таро, возвращаясь домой прямо от клиента, шел с другой станции и заметил животное, которое, переваливаясь, переходило железнодорожные пути линии Сэтагая. Сперва он решил, что это толстая неуклюжая кошка, но, присмотревшись, узнал барсука.
Маленькие лапки под шарообразным телом. Не останавливаясь, барсук перебрался через рельсы и исчез в посадках по другую сторону линии. Таро еще некоторое время постоял у сетки, несколько раз мысленно возвращаясь к облику увиденного зверя и стараясь его как следует запомнить.
В середине декабря съехала пара из квартиры Обезьяны. До самого отъезда они с Таро так ни разу не обменялись и словом.
Обитаемыми в «Палаццо Саэки III» остались три квартиры. Уехала парочка, чьи громкие голоса порой разносились по всему дому, и сразу стало как-то печально. Дом постепенно превращался в «пустующее жилье».
Таро встретил Новый год в своей комнате под знаком Свиньи.
…С 31 декабря по 2 января во всем доме кроме него никого не было. Все эти дни Таро провел перед телевизором. Третьего числа он обратил внимание, что исчезла табличка с соседнего, похожего на бетонный сейф дома. На памяти Таро оттуда вообще не доносилось никаких звуков, поэтому кроме таблички других изменений не произошло. Когда Таро спросил об этом у Ниси, встретившись с ней у входа, она сообщила, что там уже с месяц никого нет. Но как жильцы оттуда выезжали, она не видела. Таро еще раз посмотрел со своего балкона: растения на крыше пожелтели и завяли, по этим признаками он в конце концов понял, что дом еще некоторое время назад был обитаем.
Со стиракса перед их входом листья полностью облетели, но несколько «кошачьих лапок», черных и сморщенных, на дереве еще оставались. Тля покинула свои гнезда, и они теперь тоже пустуют. Остались одни пустующие дома. И осиное гнездышко — бутылочка, приклеившаяся к раме его окна, — осталось на месте. Таро иногда проверял его, но оса не возвращалась. И «кошачьи лапки», и эта бутылочка, наверное, одноразовые. Потому и превратились в пустующее жилье, покинутое их обитателями. В «Палаццо Саэки III» новые жильцы уже не въедут. А в «бетонном сейфе», может быть, еще появятся.
Таро снова открыл в смартфоне сайт, где читал о «кошачьих лапках» на стираксе: в прошлый раз он бросил его изучать. Фотографии насекомых по-прежнему производили неприятное впечатление, но он старался по возможности не отвлекаться на картинки, а читал текст. Там было написано, что тля, которая паразитирует на стираксе и строит гнезда — «кошачьи лапки», мигрирует с него на рисовые культуры и чередует однополые и двуполые способы размножения. Поэтому она может жить только в тех местах, где встречаются оба рода растений.
Таро подумал, уж не проявляется ли в его нынешнем любопытстве возникшее у него в старших классах желание заняться вопросами эволюции живых существ; он знал о наличии в биологии и эволюционной теории спорных мест и сейчас, читая об этих таинственных формах жизни, размышлял о происхождении, существовании и долгом будущем этих форм — эволюции, похоже, нет конца.
Он продолжал размышлять, почему его занимают такие сложные проблемы: не проще ли тле питаться другими листьями или плодами, почему природа лишь повторяет однажды созданную структуру. А если ей не дать ее воспроизводить, то нынешняя форма исчезнет.