«Глаза пьяного», — подумал Таро.
— А где крыса или заяц?
— Крыса?
— Я о квартирах. Они начинаются с Дракона, так что первых четырех знаков зодиака не хватает. Я думаю, что были еще «Палаццо Саэки Один» и «Два».
— По порядку должно быть так.
— Наверное, эти дома уже снесли?
— Ты думаешь? Но «Крыса», «Бык», «Тигр», «Заяц» — это всего четыре? Ведь домов с двумя квартирами практически не бывает. Они назывались по-другому? Или в этом есть какой-то скрытый смысл?
— Ну, не знаю…
Таро поднял свой стакан с чаем — в нем остался один лед. Еда здесь действительно была вкусной. Таро больше понравилась курица в кляре, чем кальмар.
— Прости, мне как-то неловко, вот и болтаю о чем попало.
Ниси, ухмыляясь, осушила восьмую кружку. Посмотрев на нее в профиль, Таро сказал:
— Я думаю, вы ровесница моей старшей сестры.
— Да? У меня тоже есть младший брат. Немного младше. А чем занимается ваша сестра?
— Она в Нагоя, преподает в техникуме.
— Аа, Нагоя. А где она там живет?
— Где? Я не помню.
— Так спросите. Она на вас похожа?
— Мне как-то не говорили. Пять лет уже мы каждый сам по себе. Кажется, она работает только ради того, чтобы раз в год съездить за границу, недавно вот, а-а… какие-то памятники в Мексике.
— Да, я слышала о них. Она приезжает в Токио?
— Совсем не бывает. Года три уже не виделись.
— Что?! Целых три года!
— Вот так. Пришлет иногда письмо по электронной почте.
— Как же так! Как же! Нет, ну как это так?!
Видимо, под влиянием выпитого Ниси вдруг стала сама непосредственность. Таро решил, что дальнейший интерес к его персоне обременителен, и не стал говорить, что он и мужчина, живший в голубом доме, — тезки и что вырос он в таком же спальном районе, что и Ниси. Только не в пятиэтажке, а на тринадцатом этаже пятнадцатиэтажного дома, построенного по самым передовым технологиям того времени. У окна, выходившего на галерею, стояла двухъярусная кровать, и, когда Таро пошел в школу, он стал спать наверху, а старшая сестра — внизу. Каждый вечер перед сном он с высоты смотрел на город. Мост, перекинутый через канал, голый металлический остов фабрики и труба мусоросжигательного завода. Сделаешь три раза вдох в такт красному огоньку, который мигает на трубе, и уснешь. Этому его научила сестра.
Счет оказался небольшим, Таро даже решил, что в нем ошибка; Ниси, как и обещала, заплатила всю сумму. Когда они вышли из пивной, Ниси сказала, что идет на вечеринку, которую устраивает у себя приятельница, и направилась к станции. Таро дошел с ней до входа. Расставаясь, Ниси достала из матерчатой сумки давешний фотоальбом. Разделила его на две части. Оказалось, что так были сложены два одинаковых экземпляра, и Ниси протянула один Таро.
— Это я от жадности купила два, вот один — дарю.
Таро, держа в руке подарок, побрел назад по дороге, которой они шли два часа назад, в сторону «Палаццо Саэки III». Небольшая торговая улочка кончилась, жилой квартал был сумрачен и безлюден.
Он шел один в тишине и думал о том, что место, где он сейчас живет, и сохранившееся в памяти место, где он родился и рос, очень разные и по размерам зданий, и по тому, как они расположены, и по населенности: прежний город представлялся теперь далеким и чужим. Он ведь просто ошибся: воспринял как свой пейзаж, увиденный по телевизору или в кино. Ему даже казалось, что кто-то другой из живших в одной из тысячи квартир жилого квартала его детства видел окружавший пейзаж, и тот просто проник в его сознание.
На следующее утро Таро, уходя на работу, увидел под дверью бумажный пакет. Внутри была квадратная коробка размером сантиметров в двадцать и записка, написанная зелеными чернилами: «Получила от знакомых по случаю закрытия их магазина аксессуаров. Часы с кукушкой. Вам в знак благодарности. Ниси». Таро решил, что не в состоянии слышать каждый час «ку-ку, ку-ку», поэтому только открыл крышку, глянул на деревянную поверхность и, не вынимая часы, затолкал коробку в стенной шкаф.
Тapo, хотя это получалось несколько кружным путем, стал ходить на станцию мимо дома Морио.
На парковке кроме голубой машины изредка стоял еще один автомобиль, немецкой марки. От Ниси Таро слышал, что на нем ездит на работу глава семьи. Кузов машины был неброского темно-синего цвета. А стены дома и машина жены — голубые, из чего Таро заключил, что в семье любят синий цвет.
Иногда из дома слышался детский визг, но самих детей Таро ни разу не видел. Ниси, по несколько раз в день совершавшая променад мимо дома, наверное, уже вызывала подозрения.
Прошло несколько дней, и Таро по дороге стал разглядывать не только дом Морио, но и другие здания. В округе был «район элитного жилья», но это не значило, что улица служила какой-то границей, разделявшей социальные слои. В отдалении от станции располагались в основном дорогие особняки и многоквартирные дома; а по мере приближения к ней все больше становилось жилья с однокомнатными квартирками, домов барачного типа, а также построек, где находил себе пристанище самый разношерстный люд. По соседству с домами, утыканными видеокамерами, теснились домишки с квартирками еще меньше, чем в «Палаццо Саэки III», в глубине же торгового квартала встречались и настоящие помещичьи усадьбы с искусно украшенными воротами.
И испытанные временем здания, и новостройки, и элитное жилье, и заметно обветшалые дома соседствовали, смешивались. Здесь были особняки известных людей, но при поиске жилья рядом можно было обнаружить квартирки, где даже не было ванны.
В каждый дом были, очевидно, вложены идеи или устремления его создателя, в общем же район не выглядел единым целым, для чего-то предназначенным, — просто нагромождение вдруг пришедших в голову мыслей и местного колорита. Таро нравилось думать, что каждая деталь здесь развивалась самостоятельно, и в результате возник этот вот пейзаж. Тут, в своем уголке, он прикорнет днем на полу — и выходной, можно сказать, закончился.
А еще Таро стал присматриваться к пустующим домам. Как и говорила Ниси, атмосфера у них была совсем иная, нежели у тех, где жили люди. Даже у домов ухоженных и выглядевших так, словно жильцы куда-то вышли, это угадывалось сразу. Они были разные: пустующие дома, пустующие комнаты. Из окон электрички, идущей по эстакаде, можно было заглянуть внутрь находящихся на той же высоте нежилых квартир и не работающих офисов. Казалось очень странным, что их так много — домов, где никто не живет. И в других местах то тут, то там открывались большие привокзальные пространства, утратившие царившую здесь прежде оживленность, целые улицы с опущенными на магазинах рольставнями — так, в торговом квартале рядом с родительским домом Таро даже днем было темно. Однако по сравнению с пустующими домами, которые находились в терявших свой статус районах, в дорогих кварталах, куда продолжали вливаться жители со всей Японии и где квартплата была немыслимо высока, подобные дома не казались заброшенными и жалкими, а производили впечатление промежутков, естественных пустот. В этих местах продолжали строить: росли огромные жилые и нежилые здания, но между ними было множество таких пространств. Все это напоминало купленную и забытую редьку, покрытую многочисленными трещинами. Однако — тут Таро поправил себя — пустующие дома заселялись, старые здания сносили и строили новые — у него всплыли ассоциации с губкой или с сыром в дырках, но удачного сравнения в голову так и не пришло.
Наверное, можно тайком пробраться в такой дом и жить в нем — никто не заметит. Коммуникации, скорее всего, отключены, однако на одном из домов он заметил табличку: «При стихийных бедствиях снабжается водой из колодца». «Да, была бы вода — проживем». Он размышлял и о других вещах, делать которые не собирался. На задах торговой улицы, тянувшейся от станции, в переулке, по которому пролегал один из его маршрутов, пустовал отдельный дом с большим садом. Стоявшая внутри за воротами малолитражка, по всей видимости, уже несколько лет не трогалась с места, днище, наверное, прохудилось, и в кузов пробилась трава. Деревья разрослись и оплели электрические провода, ветви лезли уже на дом, который сужал здесь дорогу. Сквозь щели в дощатом заборе была видна веранда на первом этаже. Ставни отсутствовали, но окна изнутри закрывали раздвижные японские стены сёдзи. Они частично пропускали свет, поэтому комнаты не казались непроглядно темными. Циновки покрылись плесенью. Оставленные, равно как и проржавевшая машина или металлический прут для сушки белья, какие-то предметы мебели. Череда темных ночей и полутемных дней. Иногда раздастся топоток мышиных лап: мыши пробрались через вентиляцию. Таро очень ясно представлял себе все это. Вид комнаты в мельчайших подробностях, словно он видел ее собственными глазами.