Зоя хороший ребенок, она кричит только тогда, когда ей явно плохо и требуется помощь. Она легко засыпает под Машины колыбельные песни: «У котика, у кота была мачеха лиха…» Эту песню мать пела Маше, потом Севе, Володе, а теперь Маша поет ее Зое. Зоя ждет песенки и, услышав, покорно заводит глаза. Они сами закрываются под эту песенку, а рыжая соска выскакивает изо рта. Умная девочка у Маши, чудо. Ее особенно смешно пеленать. Маша раскрывает ее и встречает прищуренный веселый взгляд Семена. Это она Семена пеленает, маленького, беспомощного. Она и разговаривает с дочкой так: «Ну, Семен Григорьич, какая же ты замарашка! Опять тебя мыть, опять мне с тобой морока. Что, хорошо чистому? То-то».
Сессию Маша не завалила. Философия была сдана на отлично, два оставшихся экзамена принесли хорошо и удовлетворительно. Но отдыхать не было никакой возможности, весенняя сессия надвигалась с быстротой лавины.
Рана зажила через три месяца. Маша попробовала кормить Зою выздоровевшей грудью — и молоко появилось. А красота… Почему женщины теряют красоту, становясь матерями? Разве это обязательно?
Ей только еще недоставало думать о красоте, мало было забот и без того. И все же она стала делать все от нее зависящее, чтобы оставаться привлекательной.
Ее очень раздражала одна из молодых соседок по дому, Муся, с которой она когда-то вместе откапывала кирпичи ради заработка. Муся вышла замуж года два назад, но ее уже нельзя было узнать: из веселой длинноногой девушки, нос башмачком, она превратилась в нечто бесформенное, расплывчатое. Родив первого ребенка, Муся стала неряшливой: «Мне теперь все равно: замуж вышла, соблазнять некого!» — отшучивалась она, когда Маша упрекала ее в безразличии к своей внешности.
— Смотри, начнет твой в стороны на других заглядываться! — предупреждали Мусю бывшие подружки, но она только смеялась в ответ, уверяя, что мужу нравится ее бесформенная полнота.
Маше очень хотелось перебороть этот всеми признанный взгляд, что женщины теряют свою юную красоту, став матерями, и она продолжала следить за собой. Только бессонница сказывалась, печать усталости по-прежнему лежала на лице. Но это пройдет, дайте только выспаться когда-нибудь как следует!
Учебный год закончился благополучно. Маша даже не ожидала, что в весеннюю сессию она сдаст экзамены не ниже, чем на хорошо. Преодолев тяжелую болезнь, Маша как бы переродилась. Она была уже не то суматошное, несколько взбалмошное, несобранное существо, как до Зои. Теперь она ощутила, что в жизни ее перейдена новая важная грань: она стала зрелой женщиной, стала матерью. Из-за интересов Зои она стала рассудительней, расчетливей, стала несколько тверже. И еще в ней созрела какая-то новая гордость: я дала жизнь такому милому новому существу, всеми признанному отличному ребенку. Значит, я чего-то стою. А линия моя в жизни — правильная, новая, и я докажу это всем, кто не верит.
Сергею Маша звонила несколько раз. Но его почему-то не вызывали к телефону, подходила его мать и на вопрос о его здоровье отвечала: «Все по-прежнему». Видно, было ему плохо, если так отвечали. И не разрешали зайти.
С наступлением лета Сергея перевезли на дачу, во Всеволожскую. Маша уехала с семьей в деревню, а к осени стала искать няню. Зою можно было отнимать от груди.
В один из августовских дней Маше позвонили. Незнакомый женский голос спросил студентку Машу Лозу.
— Да, это я, — ответила Маша.
— Жаворонковы просили сообщить — Сережа умер. Завтра похороны в три часа дня. Если хотите проститься, приезжайте на кладбище.
— Умер!
Все ходит в паре — рождение и смерть, смех и слезы, свидание и разлука. Все ходит в паре, добро со злом впересыпочку, — и нечего морщиться и закрывать глаза.
Она приехала на кладбище. Она взглянула на него в последний раз — он совсем высох, словно снова из взрослого превратился в подростка. Он не сдал только одного экзамена в школе следователей, — сил не хватило, отложил на осень. С железным упорством продолжал он трудиться, пока дышал.
Заплаканный младший брат не сводил глаз с Сережи. Маша не сумела сдержаться, она отошла в сторону, вытирая слезы. Нет, лучше уйти, если нет сил успокоить других. И так тяжело, и без нее.
Сережина мать заметила, что Маша сделала шаг в сторону, и подошла к ней.
— Маша, вы были его другом, не забывайте нас! — сказала она сквозь слезы. — Приходите к нам с дочкой. С Зоей. Мы о ней много слышали от Сережи, он часто рассказывал, какая она…
Маша обещала. Сейчас она понимала горе матери, сама стала матерью. Потерять ребенка!