Прошло уже несколько часов, но мадам Эльза все еще не могла никого найти — все были заняты подготовкой к весеннему шоу. Марко был настолько разъярен, что не мог ничего делать, кроме того, ему было противно, что он так унизил себя в присутствии своих же сотрудников, поэтому ему пришлось просто дожидаться прихода Тинкер Осборн.
Девчонка задерживается уже на три минуты! В припадке минутной слабости он пообещал научить ее двигаться, а она даже не соизволила явиться вовремя. Ярость его перешла все границы, когда он выглянул из окна и увидел рыжее облако ее волос. Тинкер стояла на тротуаре прямо у входа и обнималась с каким-то молодым человеком.
Тинкер наконец высвободилась из объятий Тома и, дрожа от страха, стала подниматься по лестнице в ту комнату, где, как ей сказали, находился Марко Ломбарди. Это оказалась та самая комната, где она с таким треском провалилась. Постучавшись, она вошла.
— Ты опоздала, — сказал он, не поднимая головы от стола, на котором были разложены образчики тканей.
— Ради бога, извините! Я спешила, но мы… я не могла поймать такси.
— Вы живете в «Плазе» именно потому, что она прямо за углом, — сказал он ледяным тоном. — И здесь ты должна быть в полном моем распоряжении, или ты об этом уже забыла?
— Нет, я не забыла… Мы сидели за ленчем с приятельницей и… официант долго не приносил счет…
— Я видел твою приятельницу из окна. Не морочь мне голову! Такие девчонки, как ты, — притча во языцех всех показов. Не успеваете сойти с самолета и глотнуть парижского воздуха — и словно с цепи срываетесь, готовы лечь под первого встречного. Надеюсь, перед приходом сюда ты как следует вымылась.
— Все совсем не так…
— Рассказывай кому-нибудь другому, что это твой давно пропавший брат, кузен, дядюшка… У вас, девушек, стыда так же мало, как и воображения! Раздевайся!
— Что?
— Раздевайся. Мне нужна манекенщица для примерок.
— Но вы говорили… моя походка…
— Глупости! Мне не следовало соглашаться. Как бы то ни было, сейчас мне нужен кто-то для примерок. На этот раз лифчик не снимай и не веди себя так, будто готовишься стать стриптизершей. Раздевайся, или можешь улетать в Нью-Йорк сегодня же, мне все равно. Такая, как ты есть, ты ни на что не годишься.
Это все Некер! Некер всучил ему эту зануду Жанин, Некер все время ставит ему условия, которые только мешают творчеству, Некер заставляет его работать с этой идиоткой, которая придумывает тупые извинения. Господи, ну почему все ему мешают?
— Ну же, пошевеливайся! Да положи ты куда-нибудь свои дурацкие тряпки! — заорал Марко.
Тинкер судорожно стягивала с себя свитер и мини-юбку. Неужели это тот человек, который в прошлый раз всех их очаровал? Расскажи она кому-нибудь, ей просто не поверят. Но у нее нет другого выхода, надо делать все, что он скажет, иначе… Иначе ее снимут с конкурса и она потеряет свою, может быть, единственную возможность…
— Встань к свету, спиной к зеркалу, — велел Ломбарди, продолжая рассматривать образчики тканей. — И, ради всего святого, сними ты эти сапоги, — добавил он, поднимая голову. — Сделай шаг вперед и остановись. — Он смотрел на нее почти отсутствующим взглядом, и Тинкер показалось, что она превратилась в манекен. Она перестала дрожать, к ней вернулась железная выдержка, которую воспитывали в ней с детства.
«Слава богу, что я избавился от этой коровы Жанин», — думал Марко, а воображение его уже работало над имиджем Тинкер. Одного взгляда Марко на другую манекенщицу было достаточно, чтобы понять, что он настолько привык к Жанин, что даже перестал ее замечать.
Идеи приходят к модельеру по тысячам каналов, никто не может работать в вакууме, и, кто знает, может, трудности у Марко возникли именно потому, что ему надоела Жанин, а не потому, что он разуверился в себе.
А эта — с волшебными волосами, юной кожей, которая не нуждалась в макияже, такая невинная, с телом, совершенно ему незнакомым… Да, она будила его фантазию.
Он часто спрашивал себя, манекенщица ли добавляет в каждую модель что-то от себя или, наоборот, модель заставляет манекенщицу саму меняться? Иногда побеждает одно, иногда — другое, но модельер не знает, чего ждать, пока не увидит воплощение своих идей на манекенщице.
Продолжая изучать Тинкер, Марко подумал вдруг о том, что в его коллекции совершенно нет кружева. В последнее время кружево казалось ему чем-то чересчур дамским, но скорее всего это было из-за Жанин. Но в этой девочке было нечто так и зовущее к кружеву, на ней оно бы смотрелось совсем по-другому. И он стал разматывать черное кружево, лежавшее на столе. Оно было сложного рисунка — какие-то цветы на фоне виноградных лоз, — но шелковое и легкое, почти невесомое.
Марко набросил кружево на плечи Тинкер, словно окутав ее прозрачным облаком, а потом отошел в сторону, чтобы рассмотреть получше. Как жалко, что он не может выпустить ее на подиум так, только в кружеве! Видна была бы только красота ткани — ни швов, ни кроя, ничего, оно бы подчеркивало стройность и изящество девушки, черное отлично контрастировало бы с ее белоснежной кожей, копна рыжих волос оттеняла бы это… Но какая богатая женщина станет платить за то, что может купить сама в любом магазине и забавляться этим по собственному разумению?
И Марко стал закалывать ткань тут и там, подчеркивая плечи, намечая линию рукавов и большой вырез. Спину он обнажил почти до талии, а два свободных конца, завязанные на поясе в бант, свисали до пола почти как шлейф. Он посмотрел в зеркало. Кружево спадало вниз, создавая иллюзию полета. Но волосы — с ними надо что-то делать, их слишком много, они спорят с тканью.
— Волосы надо заколоть, — сказал Марко. — Ты взяла с собой шпильки?
— Нет.
— Надо приходить подготовленной, — сурово заметил он. — Не шевелись. — Марко нашел коробочку шпилек, оставленную Жанин, и, развернув Тинкер, стал закалывать волосы, упавшие ей на глаза. И тут только он взглянул на ее лицо, которое не выражало вообще ничего. Она была словно чистый холст, а он считал, что невыразительность для манекенщицы еще хуже, чем избыток темперамента. Черт бы ее подрал! Если бы ему было нужно безжизненное лицо, он мог бы работать и с Жанин. Но теперь ему нужна именно эта идиотка!
— Никто раньше не моделировал платья на тебе? — спросил он.
Тинкер отрицательно хмыкнула.
Эта дурочка все еще сердится, понял вдруг Марко. Ей надо небо благодарить за то, что она оказалась здесь именно сейчас, а она дуется! Никакого профессионализма! Ладно, придется ее очаровывать.
— Как странно! — сказал Марко почти ласково. — Да, ты не умеешь двигаться, но, когда стоишь, ты — само вдохновение. А это не всем дано. Ходить можно научить любого, и я не забыл о своем обещании, но многие ли из моделей могут похвастать тем, что вдохновили художника?
Тинкер смотрела куда-то за его ухо.
— У тебя усталый вид, — сказал Марко сочувственно и приподнял пару прядок ее волос. Она даже не моргнула.
Да, пока не уделишь ей должного внимания, она к жизни не вернется. Марко запустил обе руки ей в волосы и стал легко массировать ей голову.
— Тебе надо расслабиться, — прошептал он, а пальцы его продолжали нежно гладить ее волосы. — Правда, сесть тебе пока что нельзя. — Пальцы его спустились к ее шее — он знал, что это должно быть удивительно приятно. — Теперь лучше? — И он стал закалывать волосы в пучок.
— Я же сказала, что со мной все в порядке, — сказала Тинкер, даже не пошевелившись. Чтобы не выдать захлестнувшего ее гнева, она впилась ногтями себе в ладони.
«Какая упрямая», — подумал Марко, возвращаясь к столу, чтобы взять еще кружева и доделать перед платья. Она злопамятна и враждебна, ее прощение трудно заслужить. Он бы прогнал ее, но сейчас это невозможно. С ним только что случилось что-то совершенно неожиданное и важное.
Новые, свежие, неожиданные идеи пришли к нему, он видел их так ясно, что не надо было даже делать эскизы — он и так это не забудет. И источником этих идей стала Тинкер.
В девчонке есть настоящий класс! Сначала он не понял этого, но теперь — он будет делать свои модели, исходя из нее. День работы с ней — и у него появится куча набросков, которые дополнят и улучшат всю его коллекцию. Они привнесут ту оригинальность, которой, он давно знал, только боялся себе признаться, и недоставало.