Кора не ждала ответа и снова принялась разглядывать рисунок.
— Ты смотрел, как я спала?
Смотрел. Но…
— Эту картину я нарисовал до твоего приезда.
— Так вот почему на ней я не прикована цепью? — горько улыбнулась она.
— Женщина на картине уже отдалась мне с любовью в сердце, — из моей груди вырвалось рычание. — Поэтому ее я освободил.
— И почему же ты уверен, что она отдалась по любви, а не от отчаяния?
— Потому что она осталась, — ответил я. — А ты останешься?
— Не узнаешь, пока не снимешь цепь. Ты освободишь меня?
— Нет.
Блеснув глазами, Кора отвернулась от меня и от картины. Она остановилась у следующего своего портрета, на котором была запечатлена в лунном свете и с припухшими от поцелуев губами. На ее шее сверкал новый алмазный кулон. Синие глаза блестели от слез, но то были слезы счастья и надежды.
Кора вздохнула и пошла дальше. В затянувшемся молчании она изучала картины, но все рассеянней, частенько поглядывая на меня и не переставая краснеть.
Ну конечно, ведь заслышав ее шаги, я возбудился и не соизволил до конца застегнуть ширинку.
— Если хочешь посмотреть на мой член, так и скажи. Я предоставлю тебе полный доступ.
Покраснев сильнее, Кора застыла на месте и зажмурилась.
Так не пойдет.
Я подошел ближе. Услышав скрип молнии, Кора распахнула глаза и быстро попятилась. Но далеко не ушла, вжавшись спиной в картину южного сада, пышущего светом и красками.
Когда я взял в правую ладонь ноющий член, Кора замерла и не отводила от него взгляда. Опершись левой рукой на стену возле ее плеча, я посмотрел ей в лицо и медленно погладил напряженный ствол. Из моей груди вырвался грохочущий стон.
— Гидеон, — выдохнула Кора.
Я не мог понять, протестовала она, изумлялась или одобряла, но от моего имени в ее устах меня охватил огонь.
— Неужели ты думала, что я иначе отреагирую на твою близость? — спросил я голосом, скрипучим от желания. — Ты тоже готова, — и аромат ее возбуждения становился сильнее. — А теперь смотри, как я кончу для тебя.
Наблюдая за мной, Кора тяжело задышала и, облизав разомкнутые губы, сцепила перед собой руки.
— Ты знаешь, что я делаю? — стиснув зубы, я погладил себя жестче. — Представляешь ли ты, что вместо моей руки по члену скользит твое влажное лоно? Представляешь, как он заполняет твой жар, и мы вместе спешим к разрядке?
С тихим стоном Кора выгнулась у холста и, покачнув бедрами, сжала пальцы.
— Кончи со мной, Кора. Потри свой маленький клитор. Я же видел, как ты прикасаешься к себе в постели.
Она вскинула взгляд к моему лицу, но вместо возмущения в синих глазах пылало обжигающее искушение.
Учащенно дыша в одном ритме с движениями своей руки, я придвинулся к Коре и склонил голову.
— В первый раз, когда я занимался этим, думал о тебе. В последний раз тоже о тебе. Я всегда думал только о тебе, Кора. И никогда ни об одной другой женщине.
— Никогда? — она затаила дыхание.
Могла бы и не спрашивать.
— Я поклялся жениться на тебе. Какой мужчина на моем месте посмотрел бы на кого-то еще?
Даже зверь не смотрел.
— К тебе никто никогда не прикасался? — Кора снова глянула на член.
— Никогда.
— А можно мне? — она закусила губу.
Ох, черт. От ее несмелого вопроса ствол напрягся в моей хватке. Быстро отпустив его, я стиснул зубы и совладал с собой, чтобы не разрядиться прежде, чем Кора начнет.
— Тебе не нужно спрашивать разрешения, — тихо прорычал я. — Я твой, и ты можешь использовать меня, как пожелаешь.
Она нерешительно потянулась ко мне. Кора провела кончиками пальцев по напряженному члену снизу, и из моего горла вырвался страдальческий стон.
Я склонил голову, и от изысканной агонии натянулась каждая мышца в моем теле. Ухватившись крепче, Кора придвинулась ближе и обеими руками сжала пульсирующую длину.
— Вот так? — спросила она, затаив дыхание и поглаживая член от основания до головки.
— Да, — прошипел я сквозь стиснутые зубы.
— Хорошо, — Кора тихо вздыхала в такт с движениями рук. Аромат ее возбуждения становился насыщенней, пока я не ощутил его так остро, словно попробовал соки на вкус. — Потому что я никогда ничего подобного не делала.
Вскинув голову, я уставился в раскрасневшееся лицо Коры. Словно завороженная, она наблюдала за своими действиями.
— Не делала чего? Не стимулировала член? — подумав о ней с каким-нибудь парнем, я не мог не зарычать. Но такова была цена ее безопасности — понимание того, что мне не стать для любимой женщины первым. Не стать ее единственным.