— Давай взлетим на сучок, — предложила синица.
— Ну что же, давай.
И они, ловко вспорхнув с земли, уселись на дерево.
— Только сядем под ветки, в тень, — попросила незнакомка. — Я не очень люблю яркое солнце, — мне больше нравятся полумрак и прохлада.
— Вот как? — удивилась синичка. А про себя подумала: «Наверное, она стесняется, что так ненарядно одета, не хочет другим птицам на глаза показываться».
— А как тебя звать? — спросила она.
— Меня зовут соловей. Я родился тут в гнезде, под кустами. Нас было пять птенцов. Мы уже подросли и покрылись пёрышками. Всё было хорошо, а потом случилось большое несчастье: нас разыскал хорёк. Этот злодей переловил и съел всех моих братьев и сестёр. Я уцелел просто случайно: хорёк не заметил меня.
Синичка даже крылышками всплеснула, услышав такой печальный рассказ.
— Да разве можно вить гнездо на земле? — изумилась она. — Моя мать устроила его в дупле старой липы и нас, детей, учила вить гнёзда в дуплах деревьев или в скворечниках, которые развешивают люди нарочно для нас, синиц, и для других птичек.
— А моя мать учила вить гнездо на земле, под кустами, только хорошенько прятать его среди опавшей листвы.
— Вот потому, что вы вывелись на земле, с вами и случилось такое несчастье, — наставительно сказала синичка.
— Совсем не поэтому, — отвечал соловей. — На днях я познакомился с дятлом. Он рассказал мне, что сам выдолбил дупло в старой осине, устроил в нём гнездо. И что же из этого вышло? Когда в гнезде уже были яйца, в дупло забралась белка и все их поела. Значит, дело не в том, где устроить гнездо, а в том, сумеешь ли ты его спрятать от глаз врага. Если сумел — всё хорошо, а не сумел — пеняй на себя.
На это синичка не знала, что ответить. Может быть, соловей был и прав. А кроме того, не хотелось спорить. Ей было очень жаль такую невзрачную и одинокую птичку.
С тех пор синица и соловей крепко сдружились. Они виделись каждый день, и хотя искали добычу врозь — синичка на дереве, а соловей на земле, — но зато после охоты они садились в тень на сучок и долго беседовали.
По характеру друзья мало походили один на другого. Синичка была непоседа, весёлая, говорунья, а соловей — какой-то тихий, робкий, задумчивый.
Синичка за свою короткую жизнь успела уже осмотреть не только родной овраг, но побывать и в соседней деревне. Там она залетела в сад, обшарила все яблони, груши, очистила их от жучков и личинок. Она перезнакомилась с разными птицами — галками, воробьями. Те жили не в лесу, а прямо в деревне, возле домов, и приглашали весёлую синичку прилетать к ним почаще в гости.
Синичка всей душой полюбила свои родные края: заросший овраг, сад в соседней деревне, даже саму деревеньку.
— На свете нет ничего красивее и лучше наших родных мест, — уверяла она соловья.
Но соловей не соглашался с этим. В душе он был мечтатель и фантазёр. Он не вылетал ещё никуда из густых кустов своего оврага, однако он хорошо помнил рассказы матери о далёких заморских странах, куда улетают на зиму все соловьи. Мать рассказывала, что там растут чудесные вечнозелёные кусты и деревья, а под ними в густой тени зиму и лето журчит вода, и во влажном сумраке на земле кишит множество разных жучков и других насекомых.
Соловей рассказывал об этих странах синичке.
— Глупые птицы, — говорил он, — зачем же они весной летят назад, когда там, на юге, и зиму и лето так хорошо. Вот придёт осень, я улечу за море — далеко-далеко — и уже больше никогда сюда не вернусь. Полетим вместе, — предлагал он синичке. Но та отрицательно качала головкой.
— Зачем мне лететь куда-то за море, когда мне и здесь неплохо, — отвечала она. — Не верю я всем этим рассказам. А ты лучше погляди кругом, что может быть красивее наших берёзок! Вон сколько их столпилось на косогоре. Они опустили вниз зелёные ветви, машут нам, зовут нас туда, на солнышко, на пригорок. Никуда я не полечу отсюда, — решительно добавляла синичка. И друзья расставались до следующего дня немножко недовольные друг другом.
Но это не мешало им встретиться наутро и снова вести дружескую беседу. Так приятели совсем и не заметили, как промелькнуло лето.
Пришла пора соловью улетать в тёплые страны.
На тех самых берёзах, что росли на пригорке, уже начала вянуть листва. Подует, бывало, ветер, и полетят вдаль жёлтые листья, кружатся в воздухе, поблёскивают на солнце, будто рой золотистых бабочек.
Грустно было синичке оставаться одной, но ничего не поделаешь. Правда, с её весёлым нравом она грустила совсем недолго. Да и где там долго грустить, когда кругом, что ни день, то происходит что-нибудь новое.