Юркий и веселый, как чирок, подплыл «Красный», коротко вскрикнул и перекинул на берег трап. Высыпали на пристань торопливые пассажиры, выкатились телеги, тяжело нагруженные берестяными бочками с маслом.
— Пусть Никита уезжает скорей, — запинаясь от волнения и вся зардевшись, проговорила тоненькая и стройная девушка, Никитина однокурсница. — Больно сердитый был…
Она вызвала дружный смех, а сама смущенно улыбнулась, быстро заморгала густыми ресницами синих глаз и отвернулась.
— Федосьин сын! — послышался позади Никиты сильный голос.
Протянув вперед руки, к ним быстро подходил Егор Иванович Сюбялиров.
— Вот хорошо, что встретились, — проговорил он, крепко пожимая Никите руку. — У меня к тебе большое дело есть. Ну, да мы с тобой там, у себя, поговорим. Или ты подождешь меня денька два и выедем вместе?
— Он же в Москву едет! Учиться! — раздалось сразу несколько голосов.
— Как в Москву? — Егор уставился на Никиту, будто с трудом понимая, что именно ему говорят. — В Москву? Значит, учиться… — Он взял Никиту за локоть, потянул в сторону, положил ему на плечо свою тяжелую руку и твердо сказал: — Ты не уезжай, мой друг.
— Почему?
— Успеешь! Ты ведь еще молод. Подожди годик-другой.
— Но почему же?
— Кто тебя посылает?
— Наркомпрос.
— Эх, ты! А может, все-таки подождешь? Нам вот как нужен нарсудья!
— Что?! — удивился Никита и даже отшатнулся. — Я ведь законов не знаю.
— Что ты, друг! — поразился в свою очередь Егор. — За советскую власть воевал с малых лет — и вдруг законов ее не знаешь! Так за что же ты тогда воевал? Главный закон советской власти — это беспощадная борьба против баев, других законов у нее нету. Главное — это сердце! — Егор приложил руку к груди. — Главное — кого оно любит и кого ненавидит. Ты батрак, ты сам испытал гнет… Да что тебе рассказывать… Знаю я, как ты правильно осудил сыгаевского щенка и других молодых буржуйчиков! Ну, словом, мандат на учебу кладем на стол Наркомпроса и уезжаем домой… Иван! — крикнул он куда-то в сторону. — Иван!
— Ну? Что за беда опять приключилась? — сердито дернул головой одноглазый пожилой человек, с трудом удерживавший пугливо топтавшегося коня, запряженного в телегу.
— Какая там беда! Радость, мой друг! Вот нарсудью нашли, своего человека! — крикнул Егор и опять обратился к Никите: — Я в Нагыле организовал сельхозартель, за новыми машинами вот приехали. Радости-то сколько будет! Будем, значит, Никита, вместе работать, как вместе и воевали.
Никита, потерявший от неожиданности дар речи, только теперь заговорил.
— Нельзя, Егор Иванович, — сказал он, жалея, что приходится огорчать старого друга. — Мне учиться надо.
— Ему учиться надо, — шумели ребята. — Он едет в Москву!
— На судью и учиться нечего! Это и без того понятно. До конца бороться за правду…
Пароход дал третий гудок. Загремела цепь поднимаемого якоря. Ребята, толкаясь, стали неловко прощаться, Никита взволнованно пожал Сюбялирову руку.
— До свидания, Егор Иванович!
— Ну ладно, придется нам, неграмотным старикам, еще поработать, — печально проговорил Егор. — Думали, труднее всего воевать. Оказалось, работать-то еще трудней. За все цепляешься… — Но тут же он выпрямился, улыбнулся в жесткие усы и твердо сказал: — Ну да ладно, как-нибудь проживем еще годика три-четыре. Ведь тебе года четыре учиться? Смотри, учись хорошо! А после непременно в свой улус возвращайся.. Другие улусы пусть сами выращивают себе работников.
— Хорошо.
Никита неловко поцеловал Егора, схватил под мышку пожитки, взвалил на плечо мешок с провизией и взбежал на трап, который уже собирались убрать. Он старался увидеть Сюбялирова с палубы, но все не находил его в этой сутолоке.
Медленно отваливал пароход. На пристани и на палубе затрепетали прощальные платки, а Егора Ивановича не было видно.
Переполненный людьми берег постепенно отдалялся.
— Никита! Учись хорошо! — Сюбялиров стоял у самой воды.
— При-вет Мос-кве! — хором загремели Никитины друзья и под взмахи длинных рук Булочкина запели:
Еще гуще и сильней затрепетали белые платки на берегу.
Горячо разлилась радость по сердцу взволнованного до слез Никиты. Он бросил пожитки под ноги, сорвал с головы кепку и, махая ею, закричал что было мочи:
— До свидания, ребята! До свидания, Егор Иванович!
Сюбялиров снял картуз и помахал в ответ.