Толпа в ожидании его речи умолкла.
– Сейчас холодно. Завтра ни свет ни заря надо начинать молотьбу. И вот она, а не кто-то еще, закрыла мост перед лордом Гиллиамом, когда он появился, чтобы освободить брата. Именно она виновата во всем, что с нами произошло. Этот хозяин, ясное дело, лучше ее отца. Поэтому пускай говорит что хочет, а брак этот надо заключить, если мы хотим оказаться под надежной защитой со своими домами и фермами.
Николь покачнулась, ее сердце разрывалось на куски. Ее люди отказывают ей в поддержке, они винят ее в падении Эшби. Как же это вынести?!
ГЛАВА 9
Гиллиам прижал Николь к себе, когда она тихо застонала и пошатнулась, и окликнул Уолтера.
– Что сказал этот мужчина?
– Милорд, Ральф Вуд просит крестьян не обращать внимания на протесты вашей невесты, он считает, что вы должны соединиться. Остальные последуют его примеру.
Гиллиам в благодарственной молитве ненадолго закрыл глаза. Вот оно, последнее испытание, ради которого он так усердно работал. Те же люди, которые умоляли вернуть им их леди, не вняли ее мольбам: они решили дело в его пользу. Хорошее начало для его планов относительно Эшби.
Но его невеста снова заговорила на странном гортанном языке крестьян. Ему не нужен был перевод, он и так знал, о чем она их просит: не отдавать ее ему. Священник покачал головой и шагнул вперед.
Гиллиам снова вздохнул с глубоким облегчением. Эшби будет его. И леди Николь тоже.
Боже, оказывается, желание заполучить ее, как пожар, разрасталось во всем теле Их недолгое путешествие верхом едва не доконало его. Одежда не была преградой, и когда Николь откинулась ему на грудь, Гиллиам взглянул вниз и увидел под кольчугой и туникой соблазнительные округлости. В такт движению лошади ее тело прижималось к его телу, оголенная полоска ее шеи звала к поцелуям. К концу путешествия он был как пьяный.
Но она-то не хочет его. Гиллиам с мучительным недоверием покачал головой. Может, именно потому, что она так ненавидит его, жажда обладания столь нестерпима? Подобная мысль показалась ему порочной.
Священник повернулся к Гиллиаму.
– Милорд, все согласились, что госпожа страдает сейчас временным помутнением разума. Поэтому она отказывает вам. Не стоит обращать внимания на ее протесты против насильственного брака. Люди надеются, что вы согласитесь взять ее в жены, несмотря на нынешнее помрачение рассудка.
Гиллиам посмотрел на стоявшую рядом женщину. Если жена Джефа действительно страдала умственным расстройством, то Николь в отличие от нее была совершенно нормальна. Единственное наваждение, которое ею владело, – это желание не быть такой, какой ее хотят видеть.
– Да, я возьму леди Николь в жены.
– Нет! – жалобно и тихо выдохнула она.
Гиллиам взял ее за другую руку и повернул к себе так, что они оказались лицом к лицу. Когда Николь посмотрела на него, он понял, как глубоко ранило ее решение крестьян. Девушка была потрясена. Карие глаза блестели от непролившихся слез. Они горели, как драгоценные камни, губы дрожали.
У Гиллиама перехватило дыхание.
Дева Мария, как же она хороша, когда не сердится! Ему хотелось немедленно коснуться нежной бархатистой щеки, приникнуть поцелуем к изящной стройной шее и почувствовать, как Николь тает от наслаждения. Конечно, она стерла бы этот поцелуй, нет такой ласки, которая могла бы победить ее ненависть.
Стоя у них за спиной, отец Рейнард откашлялся.
– Милорд, я не такой уж выдающийся служитель церкви и не способен произнести длинную речь. Разве что я попрошу вас обменяться клятвами.
Гиллиам посмотрел на священника.
– Думаю, это единственное, что имеет значение. Так ведь?
Согласно кивнув, священник начал говорить, пропустив вопрос о желании молодых вступить в брак.
– Мне известны размеры наследства жениха и невесты, и я заявляю, что здесь нет никаких помех для воссоединения. Кроме того, я знаю содержание брачного договора, согласно которому лорд Гиллиам внес вполне подходящий вклад, деревню Эйлингтон. Вы даете свою клятву, милорд?
Гиллиам крепче сжал руки Николь в своих, но девушка отвернулась, отказываясь смотреть на жениха, когда он произносил:
– Я, Гиллиам Фицхенри, владелец Эйлингтона, беру тебя, Николь, наследницу Эшби, в законные жены, чтобы с этого дня всегда быть вместе с тобой в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, до самой смерти. В этом я даю свою клятву.
Священник повернулся к Николь.
– Миледи?
Девушка не отрываясь смотрела на пламя.
– Я не буду произносить никаких клятв. Если я так поступлю, то опозорю память отца.
Слова ее прозвучали бы спокойно и холодно, если бы не прервались тихими всхлипываниями. Рейнард посмотрел на крестьян.
– Из-за временного умопомрачения наша леди вдобавок потеряла дар речи. Кто скажет за нее?
– Я, – ответил управляющий Томас.
– Нет! – выкрикнула Николь, как будто ее смертельно ранили. – Только не ты, Томас!
– Дайте мне сказать за нее. – Женщина на сносях, с огромным животом, вышла, переваливаясь, из толпы. Волосы ее были медно-красного цвета. – Я хорошо знаю язык господ.
– Элис!
Прежде чем Гиллиам понял ее намерения, Николь вырвалась у него из рук. Когда он снова схватил ее за кольчугу, высокая девушка уже обняла женщину с огромным животом. Элис спокойно улыбнулась, довольная поведением госпожи. Николь тихо и настойчиво заговорила с ней по-английски.
– Леди Николь, но все уже решено. С нашей помощью вы выполните свою обязанность, – произнес управляющий по-французски.
Гиллиам заметил, что Томас говорит почти как Рэналф, когда надо принять неотложное решение.
– Если вы не произнесете клятву, люди не захотят больше видеть вас в своих домах. Это я вам говорю.
Николь посмотрела на мужчину расширившимися от страха и волнения глазами. Гиллиам покачал головой. Что такое говорит ей этот простолюдин? Николь скорее готова умереть, чем оказаться отвергнутой.
Отец Рейнард поднял руку.
– Мы все видели, что леди Николь назначила Элис своей доверенной. – Священник повернулся лицом к беременной женщине. – Элис, если хочешь говорить, говори. Может, нам еще удастся хоть немного поспать.
Гиллиам повернул к себе лицом свою высокую невесту.
– Я бы хотел услышать эти слова от тебя, – сказал он, сжимая в руках ее пальцы. Они были длинные, тонкие и холодные как лед. Гиллиам гладил их, согревая, но Николь лишь покачала головой и отвела глаза.
– Я, Николь, леди Эшби, беру тебя, лорда Гиллиама Фицхенри, отныне Эшби, в свои законные мужья. – Голос Элис звенел, как колокольчик, акцент был едва заметен. – Клянусь быть вместе с этого дня в горе и в радости, в бедности и богатстве, в болезни и в здравии, пока нас не разлучит смерть, если так суждено. В этом я даю свою клятву.
Отец Рейнард удовлетворенно кивнул.
– У вас есть кольцо, милорд?
– Есть, – ответил Гиллиам, отпуская одну руку Николь и развязывая мешочек на поясе.
Он протянул священнику золотое колечко, на котором был выгравирован геометрический узор. Отец Рейнард благословил его и вернул обратно.
Николь спрятала руку за спину.
– Я его не возьму, – предупредила она.
– Не заставляй меня причинять тебе боль.
– Мне все равно, но я твое кольцо не возьму.
Гиллиам схватил руку девушки и выдернул из-за спины. Николь сопротивлялась изо всех сил: ее рука была в его руке, но она крепко стиснула пальцы в кулак, мешая надеть кольцо, как полагалось по ритуалу. Рыцарь умолял ее раскрыть руку. Потом прикоснулся золотым кольцом к каждому пальцу, а надел на тот, который вел к сердцу.
– Этим кольцом я тебя обручаю, а своим телом оказываю тебе честь.
– Нет! – Николь сбросила кольцо и отшатнулась, вырвавшись у него из рук.
Гиллиам прыгнул за ней, схватил за талию, но кольчуга оказалась такой гладкой, что девушка выскользнула, словно змейка, и, тяжело хромая, обошла священника, пытаясь скрыться в толпе.