– Не могу. – Слова были произнесены шепотом, но прозвучали громче, чем крик. – Заставь меня что-то чувствовать, а это можешь сделать только ты.
У Гиллиама перехватило дыхание. Он стиснул зубы, борясь с собственным желанием, потом отпустил ее и отодвинулся. Рука Николь оставалась лежать на его бедре, сквозь одежду она ощущала тепло его тела.
– Нет, ты не понимаешь, чего просишь. – Пальцы Николь скользнули по толстой гладкой ткани его одежды вверх, к тому месту, которое больше всего жаждало ее. Гиллиам со стоном схватил ее за руку, их пальцы сплелись.
– Нет, – он покачал головой. Но Боже, ему так хотелось зарыться лицом в ее волосы и целовать, целовать ее бессчетное число раз.
Она коснулась его лица, провела рукой по его лбу. Кончики пальцев, казалось, оставляли горячие следы на щеке. Он судорожно вздохнул, ему не хватало сил остановить ее.
– Прекрати, – выдохнул он ей в руку, когда она обводила линию его рта указательным пальцем.
Николь снова покачала головой, отказываясь подчиниться. Потом нагнулась к нему и поцеловала. Этому поцелую, легкому и быстрому, она научилась у него вчера.
Гиллиам обхватил ее за талию, пытаясь силой оторвать ее от себя. Внутри него разгоралась страсть, его руки дрожали.
Она села на колени в кровати, уперлась ему руками в грудь, а потом легонько толкнула. Гиллиам повалился на спину, не отпуская ее талию, и невольно увлек Николь за собой. Она оказалась сверху, а ее ноги между его ногами. Тело отреагировало на эту близость немедленно, и он подумал: что было бы, если бы одежда не разделяла их?
Она продолжала играть его губами. Ему стало больно от желания, он с трудом дышал. Гиллиам не хотел отпускать ее талию, но внезапно одна рука, словно помимо его воли, поползла ниже, следуя изгибу ее бедра, и он обхватил пальцами ее мягкую плоть.
Николь легонько куснула его нижнюю губу.
– Боже! – простонал он. – Ведь ты пожалеешь об этом, Колетт.
– Ты мне нужен, – пробормотала она, целуя его в ухо.
Каждое ее слово было для него адской мукой.
Николь языком коснулась его уха, и он сделал то же самое. Руки его взметнулись к поясу, пальцы дрожали, когда он пытался развязать его. Выпитый эль и желание делали его безнадежно неуклюжим. Гиллиам тихо и разочарованно застонал, но руки жены уверенно и быстро пришли ему на помощь.
Гиллиам раскинул руки, а она ловкими пальцами распустила пояс. Он дышал, как рыба, выброшенная на берег. Все, что он мог сделать, это приподнять бедра, когда Николь стала стягивать с него штаны. Потом его одежда упала на пол.
Она слезла с кровати и стала раздеваться. Пояс полетел следом за его вещами, потом платье. В вечернем свете были отчетливо видны мягкие изгибы бедер, безупречные округлости грудей, затвердевшие соски.
Когда Гиллиам увидел ее обнаженной, остатки здравого смысла покинули его. Он застонал и принялся сдирать с себя нижнюю рубаху; швы трещали. Николь стаскивала с него обувь. Он зарычал и, отстранив ее, повалил на кровать и начал стаскивать чулки вместе с башмаками. Едва башмаки успели долететь до пола, как он уже подтянул ее к себе и положил рядом.
Гиллиам натянул на них одеяло, перевернулся на спину, и, положив Николь сверху, впился в нее губами. Она отвечала ему так же страстно. Он чувствовал биение ее сердца возле своей груди. Там, где ее грудь касалась его кожи, вспыхивало пламя.
Он гладил ей спину, потом бедра, повторяя все изгибы ее тела. Николь слегка приподнялась, отвечая на ласки, и запустила пальцы ему в волосы. Гиллиам не мог вздохнуть.
Продолжая одной рукой прижимать ее бедра к себе, другую он положил ей на грудь. Николь легла так, чтобы ему было удобнее. Гиллиам стал пальцем гладить сосок и не прекращал, пока она не оторвала свои губы от его губ, с трудом переводя дыхание Он воспринял это как сигнал и, отпустив ее грудь, скользнул свободной рукой вниз.
Николь вскрикнула, выгнулась, приподнялась над ним, позволяя его руке оказаться там, куда она стремилась. Гиллиам почувствовал влагу и тепло, а когда Николь начала ритмично двигаться, он застонал.
Вдруг девушка скатилась с него и, схватив за плечи, потребовала лечь на нее сверху. В глубине души он понимал, что не должен этого делать, но сейчас она руководила им. Он подчинился и вошел в нее.
Николь целовала его с невероятной страстью, о существовании которой он уже знал. Он чуть надавил и ощутил преграду, охраняющую ее девственность. Гиллиам схватил Николь руками за талию, стараясь двигаться осторожно, хотя его плоть требовала иного.
Николь обвила его шею руками, потом пальцами, как гребнем, прошлась по волосам. Когда она провела пальцами от затылка к шее, он судорожно вздрогнул и, оторвав от нее губы, стал целовать щеки, лоб, ухо, а Николь ласкала его затылок, чуть поскребывая ногтями. Гиллиам ошеломленно вскрикнул, пронзенный сладостным чувством плоть требовала своего, и немедленно.
– Колетт, прекрати, – едва дыша прошептал он.
Но она снова провела пальцами по его затылку.
– О Боже, я больше не могу! О Боже!
Но было слишком поздно. Не обращая больше внимания на препятствие, Гиллиам вошел глубоко внутрь. Стиснутый ее плотью, он застонал и не мог действовать нежно, как собирался. Он проникал все глубже в Николь, а она приподняла бедра, призывая его продолжать, словно боялась, что Гиллиам остановится.
Он потерялся в невероятных ощущениях, возникших от его единения с Николь. Ее руки оставили его затылок и переметнулись на спину. Николь обхватила его бедра обеими ногами и подгоняла Гиллиама пятками, требуя войти в нее еще глубже. Он подчинился; она вскрикнула и выгнулась.
Гиллиаму показалось, что он услышал стоны, но бесконечное наслаждение ослепило и оглушило его. Где-то в глубине сознания забрезжила мысль о том, что ей, может быть, больно, но ему было слишком хорошо, чтобы задумываться над этим. Она снова выгнулась под ним, но он схватил ее за бедра, останавливая, а потом со страстью, словно накопившейся за всю жизнь, вошел в нее до самого предела.
Облегчение было таким огромным, что невозможно передать. Он дрожал всем телом, удовлетворение растеклось по каждой клеточке. Очень медленно к нему стал возвращаться разум. Гиллиам вздрогнул, подумав, какую боль он мог причинить ей, физическую и душевную.
Он приподнялся на локтях и посмотрел на жену. Она сердито оттолкнула его. Гиллиам перевернулся на спину, а Николь с яростным криком вскочила с кровати. Сердце его оборвалось, он тупо уставился в потолок. Дьявол попутал его, все надежды на их совместное будущее убиты.
ГЛАВА 20
В бешенстве на саму себя, Николь стояла посреди комнаты. Холодный воздух остудил ее жар. Она повернулась и посмотрела на Гиллиама. Муж тихо лежал на кровати, уставившись в потолок.
Что она натворила?
Она использовала его, чтобы прогнать свой страх после смерти Элис.
Она надеялась освободиться от вины за разрушение Эшби, которое лежит на ее совести.
Вот для чего она это сделала! Нет, это не оправдание. Боже, оказывается, она может лечь с ним в постель. Черт бы побрал ее предательское тело!
Николь посмотрела на красивый профиль мужа, отчаянно борясь с той нежностью, которую он в ней пробудил, и стараясь выработать способ защиты. Но вместо этого она чувствовала другое. Совсем другое. Ей нравились его губы, всегда готовые к улыбке. Его могучая грудь.
Но Боже, как это было замечательно, когда он лежал на ней! Ее взгляд опустился ниже. А еще гораздо лучше было, когда он оказался внутри нее. От его движений удовольствие затопляло Николь. Оно оказалось настолько сильным, что даже одно воспоминание о нем раздувало угольки желания. Она снова захотела его.
– Нет, – прошептала Николь. И повернулась к мужу спиной.
Она не должна его хотеть, она не будет пылать страстью к мужчине, который убил ее отца. Крепко закрыв глаза, Николь восстановила в памяти ужасный момент смерти Джона Эшби. Перед ее мысленным взором встала картина, яркая и ясная, как никогда. Она снова услышала рев огня, треск горящей крыши, казалось, дым заполнял ее легкие. Она видела, как Гиллиам требует, чтобы отец поднял свое оружие. Слова его отчетливо звучали у нее в ушах.