Их жило пятеро. Ребята не раз занимали у него деньги, да и сейчас некоторые числились его должниками. Правда, он жил обособленно, но, когда у него просили, никому не отказывал, и от этого тем более было обидно. «Рассчитаетесь, потом посмотрим, к кому пойдете?» — кипел Табунщиков, трясясь в полупустом трамвайном вагоне. «Конечно, подсунули сообща». Вспомнилось, что когда он вошел, все они, словно по команде, начали усиленно заправлять свои кровати и притворно зевать.
Левка имел обыкновение к своему рабочему месту ходить мимо Табунщикова. Тот уже запустил станок, когда Левка, сегодня задержавшись около него, попросил закурить.
— Поменьше пей да свое имей, — не сдержавшись, выкрикнул Табунщиков.
Левка постоял, подвигал ноздрями, сплюнул и произнес:
— Не на ту ногу поднялся, что ли? — и ушел.
Табунщиков хотел крикнуть, чтобы Левка вернул ему четвертную, взятую с аванса, но не успел.
К концу дня Табунщиков успокоился. «Подумаешь, бумажка! От зависти, конечно. Сколько раз этот долговязый пытался завести сберкнижку?» — думал он про Левку.
Вечером, не заходя в общежитие, он сходил с Верой в кино, потом они попали на танцы, а после танцев долго бродили по заводскому поселку.
На другой день, во вторник, Табунщиков ждал Веру после работы у проходной. И, как всегда, она появилась в окружении подруг. Не успел он оказаться среди них, как краснощекая толстушка Римка громко спросила, будто спохватилась:
— Девчонки, а сколько стоит тушенка?
— Два с чем-то…
— Ой, а у меня… — и она остановилась, будто без недостающих денег не могла ступить и шагу.
И тут все сразу — Табунщиков только рот раскрыл от удивления — зашарили по карманам, сумочкам, доставая рубли, трешки.
— Хватит, хватит, — замахала руками Римка.
— Бери уж и на пол-литра, — крикнул, рассмешив всех, Табунщиков.
— Вы ей насовали столько денег, что она не запомнит, кому сколько отдавать, — сказал Табунщиков Вере, когда девушки оставили их одних.
— А ты что долги в книжечку записываешь? — лукаво взглянула на него Вера. Табунщиков смущенно промолчал: он действительно записывал — так, для порядка.
— А мы в бригаде, — продолжала она, — верим друг другу и всегда помогаем. Сегодня у одной не хватило — завтра у другой… И вообще, уговор у нас был: не жадничать, приучаться жить по-новому…
— Это хорошо… — пробормотал Табунщиков и, приотстав, незаметно переложил из нагрудного кармана в брючный книжечку с должниками. Вера не обратила на это внимания и, тряхнув льняными завитушками на висках, запела негромко песенку из вчерашнего фильма.
Табунщиков подумал: «Недавно вышел из «общего котла» с Левкой и еще одним пареньком, считая, что те меньше вкладывали…» Не любил он и коллективных посещений кино: у кого-нибудь не хватает, а ты вноси. И не потому, что жалко денег. Просто не нравилась такая несправедливость: ребята где-то истратят свои деньги, иногда просто прогуляют, а ты потом плати за них.
— А что у вас, против жадности пункт какой записан, что ли? — как бы между прочим спросил Табунщиков.
— Нет, — ответила Вера. — Просто так решили. А что?
— Да так, ничего… Больно необычна ваша бригада, всюду нос сует! — вывернулся он. Ему показалось, что она насмешливо посмотрела на него.
— Ты помнишь того стилягу, в белой рубашке? — спросила Вера вдруг про своего соседа по станку Юрку Цыклина.
— Ну, помню…
— Он, когда считает мелочь, всегда осматривается, не выпала ли копеечка. Римка чулком его прозвала.
Вера засмеялась. Табунщикова покоробило от ее смеха. Ведь на деле и он, оказывается, почти такой же, как этот «чулок». А она считает его хорошим и даже расточительным. Недавно, в день рождения, он подарил ей позолоченный кулон…
— Шальной, — крикнула она, смеясь, когда узнала стоимость покупки.
«Интересно, как Вера расценит то, что он теперь, подобно «чулку», тоже с кличкой?»
Сам он никогда не считал себя жадным и вместе со всеми ребятами подсмеивался над Лешкой Тряпкиным из соседней комнаты, который будто бы ел консервы, спрятав голову в платяной шкаф, а портянки клал под подушку…
Прошли понедельник и вторник, а «сума» не давала покоя. В среду вечером Табунщиков никуда не пошел и бесцельно лежал на кровати, перебирая в памяти события последних дней. «А что, если мне станком поменяться, а? Вот идея…» — Табунщиков даже привстал от неожиданности.