В этом потоке шли тысячи рабочих. Петя единым радостным взглядом охватил эту людскую массу, и у него невольно захватило дыхание. Мимо шли знакомые и незнакомые, но близкие и родные сердцу люди; они шли на привычное для них дело — плавить металл, собирать машины.
Петя долго и задумчиво смотрел им вслед. «Запарился, наверное, Платон Кузьмич», — подумал он, вспомнив, что до выхода на работу ему осталось еще две недели. И нехотя пошел от завода в сторону своего общежития…
ТАНЕЦ МАЛЕНЬКИХ ЛЕБЕДЕЙ
Я зашел к другу своему после концерта, чтобы поздравить его. Он сидел за фортепьяно, на котором в застекленной рамке стояла фотография молодой девушки. Я надеялся увидеть его радостным, возбужденным, как всех выпускников консерватории, и был удивлен его настроением. Почему-то он показался мне задумчивым и даже расстроенным.
— Сыграть тебе что-нибудь? — наконец сказал он и как бы обрадовался.
Я кивнул, и он медленно заиграл танец маленьких лебедей из балета Чайковского «Лебединое озеро». Перед концертом, дома, в кругу друзей, когда просили его что-нибудь сыграть, он всегда играл эту вещь. Я чувствовал, что это не случайно и решил спросить его.
И вот что он рассказал.
…Это было давно. Тогда я только что окончил школу и готовился к экзаменам в институт. Однажды мы с отцом поехали в лес за бревнами. Дом наш был старый, построенный еще дедом, и нуждался в ремонте. В лес мы выехали рано утром. Помню, тогда стояли жаркие, знойные дни. Участок леса, который нам выдали, был далеко от деревни, километров за двадцать. В пути жара так измотала нас, что отец решил заехать к своему знакомому колхозному пасечнику, который жил в лесу. Мы свернули с пыльной дороги и вскоре подъехали к большой лесной поляне, где было аккуратно расставлено множество пчелиных ульев.
Пасечник встретил нас приветливо: упрекал отца за то, что долго не навещал его и сразу пригласил нас в дом. Добродушно улыбаясь, хозяин достал из подполья вишневую настойку, принес в блюде свежего меда.
Мы уселись за большой дубовый стол. Пасечник вспоминал про какой-то случай из гражданской войны, а отец поддакивал ему. Чтобы не мешать, я незаметно вышел в сени, где пахло душистой травой, осмотрелся вокруг и, увидев полуоткрытую дверь, прошел в другую комнату. Здесь было ослепительно чисто и свежо, в открытую дверь террасы дул со стороны поляны прохладный ветер, пузырив белоснежные занавески.
В переднем углу стоял шкаф с книгами, а слева — фортепьяно, новенькое, совсем не похожее на тот разбитый инструмент, на котором я играл в школе. Я застыл в изумлении: откуда у пасечника фортепьяно, неужели он играет?
Осторожно, будто боясь, что меня могут обличить в нехорошем, сделал несколько робких шагов к фортепьяно, хотя бы потрогать за блестящую поверхность. Потом тихо, затаив дыхание, приподнял крышку и коснулся клавишей. Полились мягкие аккорды… За спиной послышались легкие шаги. Я обернулся и увидел девушку. Она стояла в дверях террасы, держа букет цветов у груди, и с любопытством смотрела на меня удивительно большими черными глазами. Я смутился и неловко захлопнул крышку фортепьяно.
— У нас, оказывается, гости. Не стесняйтесь, садитесь, — сказала она, улыбаясь. — Давайте познакомимся, — и первая протянула мне руку.
Она была в легком белом платье, длинные каштановые волосы волной касались ее плеч.
Я сел, положив руки на колени. Она начала задавать мне вопросы, я отвечал робко, часто невпопад. Когда узнала, что в этом году окончил школу, спросила:
— Куда вы думаете поступить?
— Я хочу быть агрономом.
— Агрономом? — удивленно сказала она, посмотрев на мои тонкие и белые кисти.
— Да. И еще хочу учиться музыке, — несмело проговорил я, чувствуя, что краснею.
Она снова как бы изучающе посмотрела на меня и сказала:
— А вы играете?
— Немного, — признался я и потупил голову, ожидая, что она сейчас засмеется… И выглядел-то я, наверное, смешным в заплатанных отцовских брюках и в старой сатиновой рубашке. Но она молчала.
Откуда-то издалека по небу прокатился тихий рокот и затих у леса. Деревья заскрипели верхушками. Я забарабанил пальцами по коленке. Она заметила это и неожиданно предложила:
— Сыграйте что-нибудь.
Я подошел к фортепьяно и заиграл неуверенно бесхитростную народную мелодию, которую я слышал в деревне и выучился играть в школе на слух.
Она слушала, прищурив глаза, словно вспоминала что-то, и внимательно следила за моими пальцами. Когда кончил играть, воскликнула, обняв меня за плечи: