Не дожидаясь ответа, он пошел в другую комнату. Маленький смуглый человечек. Я даже не успела разглядеть его лица. Но, продолжая стоять, облокотившись на стену, я вдруг отчетливо почувствовала идущую сквозь нее пульсацию.
«Захер…» – грустно прошуршал из-под обоев чей-то голос.
Через секунду я почувствовала, что моя ладонь, словно покрываясь тонкой коркой льда, не может оторваться от стены. Стало вдруг очень холодно. Колючий мороз пополз по венам, медленно пробираясь к плечам и далее – в сердце. Я поняла, что если сейчас же не оторву руку, то скоро будет поздно. Как в детстве, когда шутки ради прилипаешь губами к металлической трубе, а потом со слезами и криком отдираешь от замерзшего железа окровавленный язык. Изо всех сил я отдернула руку от стены и отскочила в сторону.
«Не скучаешь? – поинтересовался резво выскочивший из темноты с бокалом шампанского в руке Корецкий. – О господи, смотри у тебя кровь!»
Действительно, моя ладонь была ободрана, и подушечка около большого пальца кровоточила. Я сказала, что разбила бокал с вином и даже не заметила, как порезалась.
Корецкий побежал к хозяйке за бинтом. Пройдя все необходимые процедуры и поойкав для приличия при виде перекиси водорода, я вскоре вновь вернулась к гостям. Шагая обратно по коридору, я бросила беглый взгляд на стену, куда недавно «приклеилась» моя рука, но не увидела там ничего особенного – ни следов борьбы, ни даже капельки крови. Лишь плетеные золотые цветы сверкали ярче обычного.
Мне было любопытно, кто же подходил в тот момент ко мне в коридоре.
Войдя в зал, я стала осматривать гостей, пытаясь по голосу определить таинственного незнакомца. Но до тошноты визгливый голос Пупсика, которая чувствовала себя королевой в этом четырехэтажном царстве, заглушал все звуки вокруг:
«А следующей зимой мы собираемся построить двухэтажный домик для гостей. Так что милости просим…»
Кассета 2
Продержавшись в доме М. еще где-то с полчаса, я, сославшись на плохое самочувствие, поехала домой. Корецкий остался брататься с предпринимателями. Ведя машину по плохо освещенной лесной дороге, я стала жалеть, что, несмотря на уговоры хозяев, не осталась у них ночевать. Было уже далеко за полночь, и помимо головы теперь разнылась еще и рука. На пути не было ни единого указателя, и дорога, словно издеваясь надо мной, виляла хвостом как хотела. В какой-то момент я совершенно перестала понимать, где нахожусь, и поехала наугад. На мои телефонные звонки ни Корецкий, ни М. не отвечали – наверное, парились в бане. Наконец вдали замаячили огоньки, и я по-мотыльковски радостно помчалась на свет. Неподалеку от дороги стоял вагончик для строителей, а вокруг – огороженная забором из проволоки территория. В окошке горел свет и, как мне показалось, работало радио. Я мигом забыла про все свои болячки и выскочила из машины. Глазам не верилось, что тут может быть, кроме меня, хоть одна живая душа. Холодный ветер пронизал до костей, и я поняла, что забыла сапоги в гостях. Пробираться к домику через канаву в вечернем платье с открытой спиной и туфлях на шпильках ужасно не хотелось. Снова усевшись за руль, я посигналила несколько раз, в надежде, что кто-нибудь выйдет из строительного вагончика и подскажет мне, как доехать до города. Но, как только визгливо-скандальные крики машины продрались сквозь ночной лес, свет в окнах погас, и вокруг воцарилась если не мертвая, то, во всяком случае, совершенно нездоровая тишина. Мне стало страшно, и я попыталась снова завести машину, но правая рука, которую я поранила в гостях, теперь онемела и болталась сбоку чужеродной культей.
И тут я услышала шаги. Очень осторожные, пытающиеся лишний раз не шуметь и не наступать на хрустящий наст и ветки деревьев, шаги. Они аккуратно и мягко подкрадывались ко мне со всех сторон. Я изо всех сил попыталась сконцентрироваться на управлении автомобилем, но почувствовала, как от страха силы покидают меня. Такое бывает иногда во сне, а в книгах, кажется, это состояние называется «сковывающий ужас». У меня был такой же. Я не могла пошевелиться, лишь умудрилась нажать подбородком кнопку вызова на мобильном телефоне.
Бодрая финская полька веселым, механическим голосом тренькала мне в ухо, а чертов Корецкий не хотел отвечать. Его никогда не бывало рядом, когда мне плохо. Как Чеширский кот из «Алисы в стране чудес», он умел гениально в такие моменты исчезать, оставляя лишь в памяти свою шикарную улыбку с отбеленными за тысячу баксов зубами. Вот сейчас, где-то совсем рядом от этого страшного места, постукивая по крепким ягодицам березовым веником, он хохотал с предпринимателем М., демонстрируя безупречный оскал. А тем временем ОНИ приближались ко мне со всех сторон, постепенно замыкая круг. Хруст снега стал таким громким, словно по нему маршировала рота солдат. Наконец я смогла двинуться с места и нажать кнопку, чтобы заблокировать двери машины, но было уже поздно. Они появились. Вылепившиеся из темного воздуха силуэты постепенно окрепли и стали ломиться ко мне в салон. Один из них, отвратительно улыбаясь, дернул дверцу на себя. Она приоткрылась, и я отчаянно потянула ручку, пытаясь ее захлопнуть. Это было абсолютно бесполезное занятие – от страха моя левая рука тоже перестала действовать. Я хотела закричать (хотя что толку кричать в пустом лесу?), но впала в состояние шокового оцепенения. Удивительное дело: несмотря на то что мое тело в данной ситуации напрочь отказывалось мне подчиняться, мой разум фиксировал все происходящее вокруг в мельчайших деталях. Выглядели эти лесные братья ужасно – черные пустые рты с парой передних золотых зубов, расставленных, как клыки, по бокам, рваные ватники болотного цвета, заросшие бородами физиономии. Тот, что тянул дверь на себя, просунул в щель руку с огромными черными ногтями и схватил меня за горло. Другой размахнулся чем-то тяжелым, кажется топором, и выбил заднее боковое стекло. Я молилась, чтобы все это было страшным сном, но эти двое были слишком РЕАЛЬНЫМИ. С сатанинским хохотом они выволокли меня из машины и бросили на колючий снег.