5. Тина ...станем призраками, сделаем скабки-занозы подвижными, чтобы к сердцу быстро ползли... да можно даже заусеницы в медленных убийц превратить... заткнись... Смотрю на ползущую волосами кверху подмышку и уже ничему не удивляюсь. Егор наступает на неё, с хрустом раздавливает. Кусочек Изнанки. Тоже, наверное, разведка... Егор и Ян живы, надо же. И помогли мне. Нам! Заткнись! Бедный Яник, потерял свою Медведку. Он ведь души в ней не чаял. А она, хитрая кошка, небось, игралась с ним, как с клубком ниток. Потом отбросила бы, и конец романтической истории. Но нет, теперь их любовь будет цвести вечно, вах-вах! - А Тинку чуть Гнойный Прыщ не ёбнул, надо же! - усмехается Егор, нарушив тишину. - Я-то думал, что этот пидр самый безобидный. Подумаешь, плюётся гноем... Я слышала, кое-кто говном давился, но тоже благодаря торшеру спасся. Но молчу, я ведь приличная девочка. Мы. Заткнись. А вообще Егор жутко изменился. Таким приятным молодым человеком раньше был. А теперь в стрессовой ситуации растерял все свои манеры. Надеюсь, наша маска-то не сорвётся? ...станем призраками, сделаем огромную пасть в виде лестницы, ведущей на второй этаж... когда люди на неё ступают, мы чуть выжидаем, а потом начинаем жевать их... только заострим углы ступенек... заткнись! И вот идём-бредём мы по Карусели, как называет дом Егор. Ищем выход. То безобидные призраки нацистов разгуливают по коридору, то вполне реальные монстры за поворотами топчутся. Стараемся их не тревожить, обходим. То и дело новые коридоры появляются, новые проходы. - У меня есть теория, - тихо говорит Ян. - Помните начало? В монстров сперва превратились всего три человека или четыре. Остальные уже погибали от них и после смерти тоже переходили на тёмную сторону, так сказать. - Во-во, с *** ли мы не превратились? - Я думаю, может, тьма коснулась в первую очередь тех, кого... гм... легче всего понять? Легче всего познать! - Нихуя не понимаю. - Монстрами стали те, кто слаб душой, - слышу собственный голос и краснею. Неужели я это сказала? Заткнись же, дура. - Гм, не уверен, что «душа» - подходящее слово, - отвечает Ян. - Философы часто пытались осмыслить сам факт осмысления чего-нибудь. Или кого-нибудь. Ведь... что мы знаем о мире, о вещах, которые нас окружают? Восприятие и сущность - не одно и то же. Мы можем мыслить предметы, то бишь осмыслять их на основе внешней... исходящей от них информации. Мы видим лишь оболочки. Но разве можно познать вещь... в полном её объёме? Понять её всю целиком, полностью, на сто процентов. Не уверен. Что уж говорить, если речь идёт о том... чтобы познать человека? - ***ню городишь, панк, - морщится Егор. - Так вот я думаю, что в диковинных тварей обратились сначала те, кто объективно... проще других. Кого из нас проще понять, осмыслить. Сами посудите. Пианистка? Отличница без личной жизни из богатенькой семьи, звезда инстаграма, у которой одно единственное хобби приоритетнее всего в жизни. Наши кавказские друзья, сросшиеся и вывернувшиеся наизнанку... Стоит ли пояснять? И другие по аналогии. Охотник-рыболов, например. Может, это слишком стереотипно... - А Медведева? - спрашиваю я, сдерживая усмешку. - И она тоже вписывается в эту теорию. Она не так проста, вы сами знаете. Не превратилась и боролась долго. И даже обратившись, не стала помогать злу. Пока единственное исключение. И не меньшим исключением... - Ян вздыхает. - Она была при жизни. ...станем призраками, развесим на стенах и потолках полиэтиленовые пакеты... и будем их на живых сбрасывать, к рожам прилеплять, душить... круто, да? заткнись... Какое-то время идём молча. Вступаем в коридор, галерею из картин, плавающих на стенах. - Вот и с нами, видимо, не так всё просто, - ещё тише произносит Ян. - Тебя, Егор, банальным гопником или ботаником не назовёшь. - Ну спасибо, ****ь. - Да и у Тины, наверное, какие-то тайны имеются. Душа не нараспашку. Молчу. Убью его первым. Убьём-убьём! Заткнись. Егор с улыбкой тараторит: - Если ты такой нахуй умник, то расскажи нам главное: что, ****ь, творится с этим домом? Почему всё каруселится? Когда это закончится и где ****ый выход? - И почему мы натыкаемся на призраки нацистов? - спрашиваю я. - Они единственные, кто не пытаются нас убить. Может, они владели этим домом раньше? Может, сегодняшние твари тоже превратятся со временем в безобидных призраков? - Этого моя теория не объясняет, наверное. Но уж поверьте, я над этим думаю не меньше вашего. Этот дом... Он может быть ненастоящим. Или, по крайней мере, не таким, как мы его... Ян умолкает, вместе с нами рассматривая первую картину в галерее. Смерть с косой. Выполнено маслом. Хм, а что мы, собственно, ожидали? Розовых пони и единорогов на зелёном лугу под радугой? - Ленка... Художница... - бормочу я. Дрожу. Кутаюсь в пиджак Егора. - Мальчики, пойдём отсюда... - Если это попытка нас запугать, то с этого надо было начинать до всякой расчленёнки и выворачивания людей наизнанку, - смеётся Егор. - Теперь уже как-то похуй на стра-а-ашные каракули! Похоже, Художница будет конкурировать с Гнойным Прыщом за звание самого безобидного монстра! Мы бредём дальше мимо жутких картин. Всякие пугала, дома под покровом ночи, черепа, пауки, вороны, горгульи... Источники света на картинах - фонарные столбы, масляные лампы... На бетонном полу тоже рисунки - стрит-арт в виде всяких иллюзорных провалов. Меня аж колотит. Чувствую, что одними рисуночками дело не ограничится. А парни даже развеселились, шутят. ...станем призраками и будем манить всех на солнечный свет в окне... а потом связывать шторами по рукам и ногам и превращать стекло в мощную линзу, чтобы жечь пойманную жертву, как насекомое под лупой... заткнись! Опять начинаются вспышки и щелчки. Да ярко так! - Фотограф! Фотограф! Мы ошалело оглядываемся в поисках электрических источников света или зеркал, чтобы разбить их... И понимаем, что это мигают нарисованные огни на картинах. - Да вашу ж мать! - кричит Ян. - Уничтожайте рисунки! Он поджигает факелом картину с изображением каменной горгульи. Я царапаю лезвиями огромную чёрную псину, которая с каждой вспышкой приближается, норовя выпрыгнуть из рамки... Фотограф и Художница объединили силы, ну надо же! - ****ь! Не успеем! - Егор роняет торшер, разворачивается и убегает. Позади него из картин выпрыгивают пауки, вороны, соломенные чучела. В конце галереи перед ним возникает длинное лезвие косы. Голова Егора отделяется от тела, руки судорожно пытаются её поймать. Он пробегает ещё несколько шагов и неуклюже падает, запутавшись в собственных ногах. Из картины беззвучно выбирается скелет в чёрном плаще с косой наперевес. Пустыми глазницами смотрит на нас с Яном... - Господи! - выдыхаю я, стуча зубами. - Бежим! - Ян тянет меня за руку. - Уходим! К чёрту всё это! Скелет в плаще указывает костлявой рукой на меня, а потом жестом показывает, что не сносить мне головы. Ох, Ленка-коленка. - Ой! А-а-а! - Ян куда-то падает, срывая с меня пиджак, чуть не утащив меня за собой. Оказывается, рисунок на полу тоже «ожил», материализовался. Ян свалился куда-то на нижний уровень, канул во тьму. Потом его крики становятся особенно громкими, душераздирающими. Вот это посмеялись над Художницей... Я с трудом сохраняю равновесие на краю провала. Оглядываюсь на Смерть с косой... Та приближается... - С-с-сука, - слышу собственное шипение. Замечаю торшер, лежащий между нами. Улыбаюсь. Медведь, твой выход. Надеюсь, ты распознаёшь, кто свой, а кто чужой. Зажмуриваюсь.