Сестры.
Я наблюдал, как моя жена раскачивается из стороны в сторону в одном из тех длинных струящихся сарафанов, которые все еще умудрялись сводить меня с ума. Я позаботился о том, чтобы у нее был полный шкаф таких вещей.
Малышка, сидевшая у нее на бедре, засунула большой палец в рот, веки ее отяжелели.
Улыбка Наоми была мягкой, довольной, и она была сосредоточена на мне.
В тот момент я почувствовал все это. Любовь к женщине, которая вернула меня к жизни. Которая дала мне повод просыпаться каждое утро с улыбкой. Которая любила меня достаточно сильно, чтобы сгладить мои шероховатости.
Вначале нам пришлось нелегко, а потом еще раз, когда создание этой большой семьи пошло не так, как мы планировали. Но мы справились с этим так, как делали все остальное. Вместе.
Итак, мы стояли здесь с нашими тремя дочерьми. Двое из которых были самым большим секретом, который мы когда-либо хранили. После долгих лет подготовки усыновление свалилось нам на плечи.
У нас даже не было времени подготовить их комнаты, когда раздался звонок. Трехлетняя Бриджит и ее новенькая сестренка Джиллиан.
Проведя ладонью по щеке моей жены, я обхватил ее затылок и притянул ближе. Я поцеловал ее в лоб, затем провел губами по волосам нашей дочери.
«Мама, папа и Лиза будут вне себя», — предсказала Наоми, когда я вставлял ключ в замок. «Хотела бы я, чтобы был способ рассказать им всем сразу».
На секунду мне отчаянно захотелось, чтобы моя собственная мать познакомилась со своими внучками. Что она могла видеть, как выросли ее сыновья и каких женщин мы выбрали. Но потеря была частью любви.
«Сколько секунд ты собираешься ждать, прежде чем подойти к телефону?» — поддразнил я.
«Ровно столько секунд, сколько мне потребуется, чтобы пописать, принести Бриджит перекусить и налить Джилли бутылочку».
«Перекусить!» Моя дочь внезапно полностью проснулась.
«Послушай. Насчет этого», — сказала Уэйли, ее улыбка была немного застенчивой.
«Что ты сделала, Уэй?» — потребовал я.
«Я никому не говорила ничего конкретного», — сказала она. «Но я сказал им, что сегодня у нас есть важные новости, которыми мы можем поделиться».
Как по команде, входная дверь распахнулась изнутри.
«Мы с твоим отцом весь день лазили по стенам», — объявила Аманда, уперев руки в бока. Я заметил Лу в гостиной, он смотрел телевизор с Нэшем и Люцианом.
«Только твоя мать. Я был очень спокоен», — закричал Лу.
«Что это за важная новость?» — спросил Стеф, подходя сзади к моей свекрови.
«Да? К чему вся эта секретность?» жена моего брата хотела знать.
«Вы принесли ужин?» — спросила моя бабушка, появляясь рядом с ними.
«Это из-за футбольной стипендии Уэйли?» — спросил Рейт. Независимо от того, как долго это продолжалось, я все еще не мог привыкнуть к тому, что байкер встречается с моей бабушкой. Даже несмотря на то, что они, казалось, делали друг друга безумно счастливыми.
«Э-э, ребята», — сказал Джеремайя, сжимая плечо Стеф.
Слоан заглянула через плечо Аманды, когда я отошел в сторону. «Смотри», — выдохнула она.
Аманда заметила это первой. Ее радостный крик заставил Лу, Нэша и Люциана выскочить из берлоги в поисках угрозы. Это также разбудило ребенка, который был недоволен тем, что его разбудил крик.
Фи, пошатываясь, вышла из кухни.
«Что, черт возьми, это за крики…» — Она оборвала себя собственным леденящим кровь криком.
«Младенцы!» Аманда всхлипнула, когда Уэйли передала ей плачущую Джиллиан. «У нас есть дети!».
«Иди к дедушке», — сказал Лу, протягивая руки к Бриджит. «Я обещаю, что у меня всегда будут конфеты для тебя». На мгновение она застенчиво заартачилась, но слово "конфеты" сотворило свое волшебство, и она потянулась к нему.
Если я не ошибался, моему тестю пришлось самому подавить рыдание.
«Посмотри, какая она идеальная», — сказала Аманда Слоун, щекоча крошечные пальчики малышки.
«Теперь я понимаю, почему ты писал мне сообщения со всеми этими вопросами о девичьих прическах», — сказал Джеремайя с усмешкой.
Я выпытывал у него лучшие продукты и методы укладки, потому что у моих дочерей должны были быть лучшие волосы в Нокемоуте.
Парень Уэйли, Тео, шагнул вперед и притянул ее к себе. Я впился в него взглядом, но в нем не было того жара, который был обычно. «Тео», — сказал я.
«Мистер Морган», — сказал он.