И он не бесстрашный лидер. Он семнадцатилетний парень, который ведет себя как вампир. Это означает, что он якобы видел и делал все это более миллиона жизней, и теперь ему смертельно скучно.
Я его, блядь, терпеть не могу.
Что самое сложное во всем этом?
Когда они игнорируют меня. Как будто меня не существует. Я сталкивалась с подобным поведением всю свою жизнь. Можно подумать, я уже привыкла к этому. Но это не так.
Одна из дверей распахивается, и там стоит Уит с улыбкой на лице, его взгляд направлен на меня и ни на кого больше. Как будто он все это время ждал, чтобы поприветствовать меня. Его взгляд перемещается на его друга, который все еще согнут пополам от боли и корчится на земле позади меня, и я останавливаюсь, тяжело дыша, слезы все еще текут.
– Ты причинила боль Эллиоту? - недоверчиво спрашивает он меня.
– Пнула его по яйцам, - говорю я с удовольствием, надеясь, что он подумает, что я могу сделать то же самое и с ним. Я становлюсь немного выше, чувствую, как слезы высыхают на моих щеках. Как будто я приказала им остановиться, и они вняли моему призыву.
– И я слышал, ты назвала Лейси Атертон пиздой? - Он поднимает брови.
– Она одна из них. - Я вздергиваю подбородок, ненавидя себя за то, что все еще держу в руках свой обед и ужин. Я чувствую себя глупо.
Уязвимо.
– Ты не ошибаешься, - говорит он. – Просто никто никогда не называет ее таковой.
– Ну, так я это и сделала. - Я свирепо смотрю на него.
Он пристально смотрит на меня.
– И прекрати говорить людям, что мы трахаемся, - бросаю я ему.
Удивление мелькает в его взгляде лишь на мгновение, прежде чем выражение его лица выравнивается.
– Я никогда не говорю о тебе.
- Лжец, - шиплю я.
– Кто тебе сказал, что я говорю об этом?
– Твой друг без шариков. - Я кивком головы указываю на Эллиота. Рот Уита снова кривится.
– Он врет.
– Конечно. - Я не верю Уиту. Он тот мудак, который убедил всех отвернуться от меня. У него вся власть в этом кампусе, и они преклоняются перед ним. Даже взрослые. Особенно взрослые. Они, вероятно, в ужасе от того, что потеряют работу, если ослушаются его.
– Ты мне не веришь? - спрашивает Уит.
Я киваю головой.
– Ты умнее, чем я думал, - бормочет он так тихо, что я почти не слышу его.
Но я это услышала, и он, должно быть, думает, что я абсолютно глупа, если думает, что я верю всему, что он говорит.
С меня хватит. Я просто хочу покоя. У меня есть час до урока американского правительства, и это занятие - настоящая пытка, учитывая, что Уит там тоже присутствует. Я не знаю, почему я трачу кислород на придурка, который одержим желанием уничтожить меня.
– Пропусти меня, - говорю я ему, направляясь вперед, делая все возможное, чтобы протиснуться мимо него.
Он останавливает меня, положив руку мне на бедро, его прикосновение обжигает меня до костей. Я замираю совершенно неподвижно, концентрируясь только на том крошечном месте, где его пальцы касаются меня. Даже сквозь тяжелую шерсть моей юбки, хлопок моей рубашки, заправленной под нее, я чувствую его. Как клеймо, горячее и вечное, как будто он только что навсегда оставил на мне шрам. Мурашки бегут по коже, мое дыхание сбивается.
Эта тупая, знакомая боль поселяется глубоко в моем животе.
Мы стоим так близко. Как будто мы пара, готовая выйти на танцпол и вместе танцевать под романтическую песню. Я никогда раньше не видела его в библиотеке в это время дня, и это меня шокирует.
Его прикосновение является шоком для моей нервной системы.
Я наклоняю голову, уставившись на пряжку его ремня. Спереди на его темно-синих форменных брюках. У меня внезапно возникает искушение протянуть руку и положить на него свою. Чувствую, как медленно набухает его эрекция, когда она встает для меня, пока он не становится твердым, как камень. Я знаю, что он хочет меня. Я практически чувствую эту вибрацию, которая проникает в меня.
Но я этого не делаю. Я не могу прикоснуться к нему. Я презираю его.
Вместо этого я стою и жду.
– У тебя есть секреты, Сэвидж. Я чувствую, как они ползают под твоей кожей. Просто умирают от желания выбраться наружу, - бормочет он, склонив голову, его губы у моего виска.
– Когда ты собираешься поделиться ими со мной?
- Никогда, - резко шепчу я. – Я лучше умру.
Он хихикает, а другой рукой касается моего лица. Проводит указательным пальцем по моей щеке. Легко, как перышко. Как будто этого и не было. Дрожь пробегает по мне, о, это так очевидно для него, и я ненавижу стыд, который охватывает меня из-за моей неспособности контролировать свое тело, когда он рядом.