Битва мнений была долгой, но на этот раз победил постовой.
- Наши то портные храбрые какие, - начал тихо Степа, словно викинг, заводящий себя боевой песней перед сражением, - Не боимся мы зверей, ни волков, ни медведей. А как вышли за калитку да увидели улитку - испугалися, разбежалися. Вот они какие, храбрые портные!
Зажмурившись, он перемахнул через ограждение и спустя секунду затерялся среди кустарника и стволов деревьев.
Он продирался сквозь заросли, стараясь держать направление по собственной мелкой тени. Изредка оборачиваясь, он все надеялся разглядеть между ветками и листьями оставленный позади автомобиль, но лес сомкнулся так плотно, что это было просто невозможно.
Спустя примерно час непрерывной борьбы с противящейся чужаку природой, он, обессиленный и сонный, споткнулся о корягу и упал. Лениво перевернувшись на спину, Степа посмотрел на небо, оно ярко-синей пеленой просачивалось между листьями и было девственно чистым. Ни единого облачка, ни дымки, ни тонкого инверсионного следа самолета. Лишь бесконечное синее поле с одиноким желтым диском солнца.
- Надо вставать, - прохрипел Степа себе под нос, - а не то подохну прямо тут.
Но вставать совсем не хотелось. На реальных часах, где-то там позади, в автомобиле, было уже давно за полночь, в то время как Степины внутренние совершенно сошли с ума. Этот яркий, не меняющийся свет сбивал организм с толку, путая не только разум, но и тело.
Усилием воли, которую ранее за собой Пивоваров не замечал, он заставил себя подняться и на дрожащих от усталости ногах продолжил путь.
***
Сказать, что он испытывал разочарование - не сказать ничего. В голове Степы бушевала настоящая буря из мыслей и эмоций. Первой, конечно, была радость, когда он в просветах между стволами деревьев разглядел что-то, разительно отличающееся от уже успевшей поднадоесть земли. Затем была надежда, когда это что-то оказалось ничем иным как асфальтом. А завершающим коктейль чувством была растерянность, когда он, ковыляя, буквально выпал из лесу на этот самый спасительный асфальт и обнаружил стоящий у противоположенной обочины дороги, Сашин «Шевроле».
Сперва Степа подумал, что это галлюцинация, что у него просто тепловой удар и он бредит, но, подойдя поближе и прикоснувшись рукой к раскаленному металлу он почувствовал боль, и боль была вполне реальной.
- Херня какая-то, - он ввалился на водительское сидение, захлопнул дверь и включил кондиционер. В баке еще оставалось топливо и такую роскошь как прохлада он мог себе позволить, по крайней мере пока.
- Херня какая-то, - снова повторил он, но уже более вдумчиво, - Я же с другой стороны в лес уходил...
Постепенно остывая, голова Степы прояснялась, и он начинал осознавать всю абсурдность произошедшего.
Он отчетливо помнил, что перелазил через дорожное ограждение по правую сторону от автомобиля. При этом вернулся - с левой стороны и этого не могло быть, ведь иначе ему пришлось бы пересечь дорогу как минимум еще один раз, а он этого точно не делал. И тут существовало два варианта событий. Либо бесконечный тоннель не такой уж и бесконечный, и он, сделав большую дугу, вышел с другой стороны дороги, либо все законы физики, да и здравого смысла, просто перестали работать. В свете последних событий, второй вариант Степе казался куда правдоподобнее, но думать о нем он сейчас не собирался. Ему очень хотелось пить, и еще сильнее - спать. Сложив сидения в некое уродливое подобие кровати, он согнулся калачиком и, не обращая внимания на все неудобства, быстро уснул.
Сон был густым, тяжелым словно гиря. Степа постоянно ворочался и стонал то и дело хрипя. Ему казалось, что он задыхается, будто воздух заменила вода. Во сне он бежал по песку. Бескрайние дюны осыпались под его ногами, сухой как старушечья кожа ветер нещадно дул в лицо, а солнце светило в глаза, пытаясь его ослепить. Он бежал и бежал, не останавливаясь ни на секунду, не понимая куда и зачем. Он бежал и единственное, что он знал наверняка, если остановится - умрет.
Проснувшись, Пивоваров застонал. Потирая затекшей рукой такую же затекшую спину, он сел и озадаченно посмотрел по сторонам. Сперва он не мог понять где находится, но память постепенно вернулась к нему, а вместе с ней и разочарование. Засыпая, маленький клочок его сознания, в котором находились остатки тлеющей надежды, верил в то, что каким-то чудом утром он проснется не здесь, а дома, с жутким похмельем, ведь водка на поминках оказалась паленой и все гости чуть не ослепли. Но этой вере суждено было разбиться о бесконечные дорожные ограждения бесконечного живого тоннеля.