– А как мы позавтракаем?
Кампот явно удивился вопросу.
– Никак. Мы призраки.
– Но я голоден!
– Нет. Это просто твое воображение.
Из кухни донесся грохот посуды. Повара уже встали и, за неимением иных указаний, принялись готовить обычные для того времени суток блюда. Знакомый аромат витал под темной аркой.
Веренс принюхался.
– Сосиски, – мечтательно протянул он. – Бекон. Яйца. Копченая рыба. – Король посмотрел на Кампота и шепотом закончил: – Черный пудинг.
– У тебя же нет желудка, – напомнил старый призрак. – Это все в голове. Сила привычки. Ты просто думаешь, что голоден.
– Я думаю, что просто умираю от голода.
– Ты все равно не можешь ничего коснуться, – мягко пояснил Кампот. – Вообще ничего.
Веренс аккуратно опустился на скамью, чтобы не провалиться сквозь нее, и уронил голову на руки. Он слышал, что смерть скверная штука. Просто не сознавал, насколько именно.
Ему хотелось отомстить. Хотелось вырваться за пределы внезапно опостылевшего замка и найти своего сына. А пуще хотелось прямо сейчас умять тарелку почек, и вот это больше всего пугало правителя.
Влажный рассвет затопил просторы, взобрался на зубцы Ланкрского замка, штурмом взял крепость и наконец просочился в окно комнаты наверху.
Герцог Флем мрачно разглядывал мокрый лес. Как же много деревьев! В принципе он ничего не имел против них как таковых, просто вид настоящей стены из стволов действовал крайне удручающе. Постоянно тянуло их пересчитать.
– Воистину, любовь моя, – сказал он.
Сторонним наблюдателям герцог напоминал какую-то ящерицу, вроде тех, что обитают на вулканических островах, шевелятся раз в сутки, имеют рудиментарный третий глаз и моргают раз в месяц. Сам он считал себя цивилизованным человеком, которому куда больше подходит сухой воздух и яркое солнце – да и вообще нормально организованный климат.
С другой стороны, размышлял герцог, пожалуй, хорошо быть деревом. У деревьев нет ушей, это он знал наверняка. А еще они умудряются существовать без благословенных уз брака. Дуб-самец – ведь так? надо уточнить термин, – так вот, дуб-самец просто роняет пыльцу, ту переносит ветер, и вся головная боль с желудями (если только на дубах не растут яблоки… нет, все-таки желуди) проходит без его участия…
– Да, мое сокровище.
Да уж, хорошо эти деревья устроились. Герцог недовольно глянул на лесную чащу. Эгоистичные ублюдки.
– Конечно, моя дорогая.
– Что? – переспросила герцогиня.
Герцог замялся, судорожно пытаясь припомнить, о чем же вела монолог жена последние пять минут. Что-то о том, что он лишь наполовину мужчина и… не в состоянии выполнить свое предназначение? А еще она точно жаловалась на холод в замке. Да, вот оно. Что ж, в кои веки раз чертовы деревья принесут хоть какую-то пользу.
– Я велю срубить их и доставить прямо сюда, дорогая, – заверил Флем.
Леди буквально лишилась дара речи. Крайне примечательное событие, надо отметить. Герцогиня была крупной и внушительной женщиной, навевающей мысли о галеоне, идущем на вас на всех парусах; впечатление лишь усиливалось святой верой дамы, что красный ей к лицу. Увы, цвет не столько оттенял лик мадам, сколько соответствовал ему.
Герцог часто шутил, как же ему повезло в браке. Кабы не амбиции благоверной, сидеть бы ему обычным местным лордиком, у кого из развлечений лишь охота, выпивка да право сеньора[2].
Вместо этого он ныне стоял в шаге от трона и вскоре мог стать властителем всего, на что падал его взгляд.
А взгляд падал лишь на деревья. Флем вздохнул.
– Что срубить? – ледяным тоном переспросила леди Флем.
– Деревья, – пояснил герцог.
– А они-то тут при чем?
– Ну… их так много, – с чувством ответил он.
– Не переводи разговор на другую тему!
– Прости, милая.
– Я говорила, как ты мог настолько сглупить и дать им удрать? Твердила же, тот слуга слишком преданный. Нельзя верить подобным людям.
– Да, дорогая.
– Полагаю, ты даже случайно не догадался послать кого-то за ними вдогонку?
– Бенцена, дорогая. И пару солдат.
– О. – Герцогиня замолчала. Бенцен был капитаном личной стражи герцога и по части убийств мог сделать честь даже взбесившемуся мангусту. Леди и сама бы его предпочла. Она ощутила минутное раздражение, что не удалось попрекнуть мужа выбором, но тут же нашла новый повод.
– Его вообще не пришлось бы посылать, если бы ты меня послушал. Но нет, никогда…
– Что никогда, мое сокровище?
Герцог зевнул. Ночь выдалась долгой. Раскаты грома добавили ненужного драматизма, а еще пришлось пачкать руки со всеми этими ножами.
2
В чем бы оно ни заключалось. Никто так и не удосужился объяснить герцогу суть. Но таковое, в представлении Флема, непременно имелось у любого средневекового лорда и требовало регулярных упражнений. Вроде дрессуры большого лохматого пса. Герцог твердо намеревался обзавестись этим самым правом и как следует им пользоваться.