- Но я выстою, я буду сильной... - пролепетала Маграт.
- От всего сердца надеюсь, - кивнула матушка. Вдруг ее лицо в неправдоподобно короткие сроки утратило всякое подобие жизненности. - А чем там Гита занимается?
- Моет младенца, - рассеянно ответила Маграт. - Но есть ли способ надежно спрятать эту штуку? А что, если мы все-таки возьмем да зароем ее в глубокой яме?
- Тогда ее рано или поздно откопает барсук, - начиная утомляться, объяснила матушка. - А может, приберут к рукам золотодобытчики. Или дерево оплетет ее корнями, а потом его ураган выкорчует. И уж тут обязательно кто-нибудь явится да нацепит ее.
- Только они, в отличие от нас, будут бессильны перед искушением, - веско добавила Маграт.
- Это понятно, - согласилась матушка, внимательно разглядывая свои ногти. - Хотя корону надеть - дело немудреное. Главное - снять ее потом.
Маграт взяла корону в руки и повертела ее перед глазами.
- Мне кажется, она как-то даже не похожа на настоящую корону, - заявила она.
- Наверное, ты немало их на своем веку перевидала, - буркнула матушка.
- Между прочим, действительно немало, - дерзко откликнулась Маграт. - На настоящих коронах гораздо больше драгоценных камней, а серединка у них прикрыта лоскутком материи. А эта - какая-то маленькая, незаметная...
- Маграт Чесногк!
- Когда я училась у тетушки Вемпер...
- Пустьземляейбудетпухом.
- ...Пустьземляейбудетпухом, она часто брала меня с собой в разные города, где играли труппы бродячих актеров, - мы побывали и в Захребетье, и в Ланкре. Тетушка Вемпер была без ума от театра. И у них в реквизите корон было столько, что они их даром могли раздавать, хотя... - Тут Маграт чуть замялась. Мастерили их из жести, бумаги и лоскутков, а вместо драгоценностей были разноцветные стекляшки. Но они были больше похожи на настоящие короны, чем вот эта. Ты не находишь это немного странным?
- Ненастоящее, которое хочет стать настоящим, часто становится более настоящим, чем само настоящее. Общеизвестный факт. Только мне все это противно. Гляди-ка, теперь у нас еще и трупы играют. Напялили на себя короны и бродят по свету...
- Ты никогда не была в театре? - прошептала Маграт.
Матушка Ветровоск, никогда не признававшаяся в собственном невежестве, ответила не колеблясь:
- Ну да, скажешь тоже! Видела я эти модные штучки!
- Тетушка Вемпер любила повторять, что театр - это зеркало жизни, сказала Маграт. - А еще она говорила, что театр возвращает ей молодость.
- Так оно и бывает, - освоившись с новым поворотом темы, поспешила заверить ее матушка. - Надо только играть на нем умеючи. Они ведь люди-то сами неплохие, актеры эти, что на театре играют?
- Думаю, что хорошие.
- И по всей стране странствуют, говоришь? - задумчиво пробормотала матушка, бросая взгляд в сторону кухни.
- Они бывают всюду, где им рады. Я слышала, сейчас одна труппа находится в Ланкре. Правда, сама я на спектакли не ходила, поскольку, как понимаешь... Маграт потупила взор. - Благовоспитанной девушке не к лицу в одиночку посещать такого рода увеселения...
Матушка кивнула. Она всегда ратовала за благочестивый образ жизни. Правда, себя она считала исключением.
Матушка отбарабанила по столу дробь.
- Так и решим, - сказала она. - Давай попробуем. Пойди к Гите, скажи, чтобы пеленала малыша. Давненько я не видала хорошей игры на театре...
Упоение сценой было для Маграт привычным состоянием. Сцена представляла собой дощатый настил на трех пивных бочонках. Все прочие приметы театра сводились к нескольким холстам размалеванной мешковины и полудюжине лавчонок, расставленных на площади городка. И все же перед зрителями возникали картины, которые обозначали сначала "Замок", потом - "Другую часть того же Замка", каковая перевоплощалась в "Ту же часть Замка несколькими часами позже", а затем - в "Поле брани". Наконец настал черед и "Дороги, ведущей из города". Вечер в целом мог бы удаться на славу, если бы не матушка Ветровоск.
После нескольких попыток определить, какой именно из трех инструментов, представленных в оркестровой яме, именуется театром, ведьма вынуждена была переключить внимание на сцену, и вот тут-то Маграт начала понемногу проникаться смутным осознанием того, что матушка еще не совсем уяснила краеугольные аспекты драматического искусства.
По ходу пьесы матушка не раз, заходясь от ярости, порывалась вскочить с лавки.
- Так ведь он же его прикончил! - шипела она. - Убил, нагло убил! Почему все сидят и глазеют?! Говорю тебе, убил! Нас даже не постеснялся!
Маграт судорожно вцепилась в руку своей подруги, но та упрямо пыталась высвободиться из захвата.
- Да не волнуйся ты так, - прошептала Маграт, - с ним все в порядке, он жив.
- Хочешь сказать, я вру?! - не унималась матушка. - Я же собственными глазами видела!
- Пойми же, матушка, - взмолилась Маграт. - На самом деле он не умер, это понарошку, ну?!
Матушка малость утихомирилась, но время от времени продолжала издавать глухое, негодующее урчание. У нее создалось впечатление, что из нее хотят сделать посмешище.
Тем временем на сцене появился мужчина, одетый в одну рубаху, и принялся произносить долгий и страстный монолог. Пару минут матушка внимала ему с напряженным вниманием, но потом ткнула свою младшую товарку под ребра.
- А ну-ка переведи, что он там наговорил! - потребовала она.
- Он сказал, что страшно мучится из-за смерти того, второго... - начала было втолковывать Маграт, но, осекшись, поспешила сменить тему. - Ты обратила внимание, сколько здесь разных корон?
Однако матушка не желала уходить от обсуждения:
- А чего ж он тогда его убивал?
- Как тебе сказать, это очень тонкий нюанс... - беспомощно пропищала Маграт.
- Стыд и позор! - отрезала матушка. - А тот, мертвый, так и валяется!
Маграт обратила исполненный мольбы и отчаяния взор на нянюшку Ягг. Та, неторопливо пережевывая очередное яблоко, вперила в сцену пытливый взор, за которым читался ненаигранный естественно-научный интерес.
- Я лично смекаю, - она сделала ударение на последнем слове и повторила, я лично смекаю, что тут все сплошная липа. Да ты глянь, этот-то, второй, все еще дышит.
Прочие зрители, невольно решившие, что реплики, сопровождающие ход спектакля, являются особенностью данной постановки, все как один переключили внимание на дышащего мертвеца. Лицо трупа залила густая краска румянца.