Хельги поднял глаза.
– В общем-то, сегодня я очень доволен тобой, мой мальчик! – с улыбкой произнес кузнец.
Глава 6
Волк
Прошло чуть меньше месяца с тех пор, как узколицый друид Конхобар стал членом рода Сигурда-ярла. Сам обряд посвящения – вступление левой ногой в специально содранную кожу с левой ноги кобылы – занял не так много времени, больше ушло на согласование: каждый ли член рода был согласен усыновить безродного ирландца? Конечно же, большинство отнеслось с подозрением, и вряд ли бы узколицый так быстро стал родичем, если б не помощь и покровительство Гудрун. Он ей нравился – узколицый хорошо знал, почему – и тем пользовался: никогда не проходил молча мимо хозяйки, все время заговаривал о чем-то, правда, надо сказать, без излишней настойчивости, ненавязчиво, но с претензией. Гудрун подобные ухаживания нравились, еще б не понравились сорокалетней женщине живые воспоминания о бурной любви, да если еще принять во внимание болезнь мужа… Постепенно и очень быстро Конхобар стал в усадьбе незаменимым, чего, надо сказать, и добивался, сперва – помня указания друида Форгайла Козла, а затем и сам стал находить в своем положении массу выгод. Всегда вежлив, выдержан – не чета прочим грубиянам – ирландец, как должное, принял на себя обязанности управителя усадьбы, а Гудрун была и рада такому помощнику – все сделает так, как сказано, четко и вовремя, да к тому же, как становилось уж совсем худо Сигурду – лежал в лежку – самолично заваривала ему сон-траву Гудрун и, дождавшись, когда муж уснет, шла в амбар, где, с любовной страстью в глазах давно дожидался ее ирландец. Не злоупотребляла подобными встречами Гудрун – умна была, хитра, коварна – знала: не много уже осталось Сигурду земных дней, а уж там, как повезет, кто будет владеть усадьбой – она, всем известная хозяйка Гудрун, или этот неумелый щенок, Хельги. Да, по законам, вроде бы – Хельги, но жизнь – есть жизнь, она посильнее законов будет, Гудрун то хорошо знала.
Два десятка дойных коров – часть принадлежащего Сигурду стада – жевали сено в дальнем сарае под присмотром Трэля Навозника, черноволосого, темноглазого, смуглого – увидишь такого, сразу скажешь: раб, нидинг, слуга – именно так описывались рабы в древних сагах. Сарай стоял почти впритык к лесу, где шумели, качая ветками, темные голубоватые ели, и росшие на холмах корявые сосны вздымали к небу вершины, покрытые жесткими иглами. В противоположной стороне, за еле видневшейся усадьбой братьев Альвсенов, широкой оранжевой полосой плавилось в море закатное солнце. Несколько рыбацких лодок – маленьких, издали похожих на жуков, деловито перебирающих лапами – пользуясь хорошей погодой, покачивались на волнах Радужного залива. Ловили сельдь, и всем работы хватало. Чьи были лодки – Сигурда или Альвсенов – с усадьбы было не разглядеть, да и Трэля Навозника, честно говоря, это мало интересовало. Он лежал на копне сена, подстелив старый выцветший плащ. Отломив соломину, сунул в уголок рта, развалился, положив под голову руки, наслаждаясь редкими минутами покоя, закрыл глаза, представив далекое детство: теплое перламутровое море, оливковые рощи и огромный город с белыми стенами и золотыми, сверкающими на солнце воротами. Гавань, полную кораблей, самых разных, от узких рыбачьих фелюк до огромных военных дромонов, вооруженных неугасимым огнем, горящим даже в воде. Рынок, многоголосый, разноязыкий, полный пряных запахов; огромный – кажется, до самого неба, купол храма Святой Софии. Колокольный звон медленно плыл над городом, поднимаясь в синеве, как цветы незабудки, небо. Где-то в оливковой роще выл волк… Волк?
Раб открыл глаза, перевернулся на живот и, выйдя из теплого, пахнущего навозом, коровника прислушался, вглядываясь в черный лес, начинающийся сразу за невысокой оградой, сложенной из круглых камней. Именно здесь, в лесу, похоже, и выл волк. Трэль поежился. Что стоит хищнику перемахнуть через ограду? Конечно, через закрытую дверь в коровник ему не пройти, а если через сеновал? Запросто проберется. А до дома отсюда далековато, пока прибежит помощь, волки спокойно пару коров сожрут и его, Трэля, в придачу. Навозник вздрогнул, услышав, как зашуршало на сеновале сено. Прислушался, на всякий случай, взяв в руки увесистый посох. Впрочем, что против стаи посох?
Так, игрушка.
Соскочившая с сеновала черная тень стремительно бросилась прямо на Трэля. Тот отбросил посох и широко расставил руки: огромный, черной масти, пес размером с теленка, поскуливая, принялся лизать щеки раба и тот щекотал собаку за ухом, запуская руки в косматую шерсть.