– Случайно, не знаешь, чей?
Заика присмотрелся. Изящная золотая вещь, украшенная рунами. Похоже, подобная была у Хельги.
– Опять этот Хельги! – Злобно ощерился Бьярни. – Так точно его?
– П-п-по крайней мере, очень п-п-похожа. – Пожал плечами Заика.
Полные серебристой рыбой лодки весело покачивались на волнах у причала. По причалу деловито сновали люди, в основном, конечно, с усадьбы Сигурда, но была лодка и из Снольди-Хольма, приплыли за солью. Молодежь весело перекликалась, отгоняя обнаглевших чаек, рабы деловито таскали рыбу в больших плетеных корзинах. Шумел невдалеке радужный водопад, в спокойных водах фьорда отражалось лазоревое небо с медленно двигающимися по нему белыми, как морская пена, облаками.
Хельги с друзьями – Ингви и малышом Снорри – тоже спустился с усадьбы к причалу, якобы сильно интересовало его, где сейчас снуют треска да пикша, на самом-то деле – просто хотелось повидать Сельму. Ну, неужели же она не приехала, не воспользовалась такой возможностью? Хотя, вполне могла и не приехать, если задержалась в гостях на Ерунд-озере, у тетки своей, Курид. Еще когда вышли из усадьбы, Хельги все выглядывал – не мелькнет ли где светлая коса? И вот, наконец, увидел. Вернее, сначала услышал.
Сельма сидела на скамейке, перед самым причалом, и что-то со смехом рассказывала сестрице Еффинде. Та громко смеялась.
Когда подошли ближе, Хельги тоже повысил голос. Сельма обернулась – на губах ее на миг заиграла улыбка. Заиграла и тут же погасла. И в самом деле: открыто, при всех, улыбаться кому-то – не очень-то скромно для юной девушки, потом пойдут пересуды, кому улыбнулась, да как, чего и не было придумают, особенно долгими зимними вечерами. Подойдя ближе, Хельги почтительно поздоровался, не сводя глаз с девушки. Та выглядела, как истинная красавица – примоднилась в дорогу: синее плиссированное платье из заморской ткани, красно-коричневый сарафан с орнаментом, заколотый двумя бронзовыми застежками-фибулами с причудливым рисунком. К одной из фибул на тонкой цепочке был привешен большой ключ, видимо, от амбара – не малый знак почтения для юной девушки. На висках солнцем поблескивали кольца, ожерелье из темного янтаря красиво оттеняло белизну кожи. Для кого нарядилась?
Увидев сына Сигурда, Сельма приветливо кивнула – хотела б, наверное, и поцеловать, да и Хельги не прочь бы был заключить девчонку в объятия – но ведь люди кругом! Что подумают? Даже вдвоем пройтись рядом – и то дело такое, молвой людской осуждаемое, после таких прогулок один выход – сватов засылать, да побыстрее, пока родичи девушки не схватились за колья. А уж чтоб поцеловать… Нет, было и такое, вон, хоть не так давно, у кузницы – но там другое дело, там место отдаленное, тихое, безлюдное. Да и ночь на дворе была…
– Смотрите-ка, кто пожаловал! – показывая пальцем на быстро приближающуюся лодку, громко вскрикнул Снорри. – Никак Бьярни Тупой Котелок? И что тут ему понадобилось?
– Здоровья и милости богов всем родичам Сигурда-ярла, – вспрыгивая на причал, приветствовал собравшихся Бьярни, тряхнув буйной бородищей цвета ржавого железа. Волосы его спереди были заплетены в две щегольские косички, зеленая туника перепоясана золоченым поясом, на плечах – ярко-красный дорогой плащ, заколотый серебряной фибулой с изображением лани.
– И ты будь здоров, славный Бьярни сын Альва сына Эйрика. – Так же почтительно ответила Еффинда. Подойдя ближе, Бьярни неуклюже поклонился и шмыгнул носом: видно жалел, что к Еффинде уже успел посвататься Рюрик Ютландец, молодой и удачливый конунг.
– Наш кнорр уходит завтра поутру в Скирингссаль, – пояснил Бьярни. – Вот я и заехал спросить – не нужно ли чего Сигурду, или хозяйке Гудрун… или тебе, прекрасная Еффинда?
Еффинда засмеялась. Улыбнулась и Сельма. Бьярни повернулся к Хельги:
– Говорят, некоторые шастают ночами по чужим коровникам, – сплюнув, небрежно произнес он таким тоном, за которым неизбежно следует хорошая драка.
Хельги вздрогнул и покраснел. Этого, похоже, и добивается Бьярни – драки – видно, за тем и приплыл. Ждет, подлый нидинг, когда Хельги не выдержит.
– Если б я пришел в коровник раньше – ух, и не поздоровилось бы кой-кому, клянусь Тором, – продолжал насмехаться Альвсен. – Да так и будет, клянусь!
Все на причале замолкли и смотрели на Хельги – как поведет себя сын Сигурда-ярда? Кинется не обидчика – и тем самым нарушит обычай гостеприимства? Или смолчит, спустит обиду?
Вспомнил Хельги слова Велунда. И ответил примерно так же, холодно улыбаясь: