Застучали в Ладоге топоры, ставят новые дома для конунга и его семьи, а уж крепость пусть сам ставит, на то он и защитник. Приплыли от Ильменя те, кто уходил на зиму, тоже топорами застучали, если под охраной, то можно Ладогу восстанавливать. И торжище новое нужно, и причалы хорошие.
В доме Радоги еще с зимы поселился Олекса со своей семьей, негде им было больше. Радога твердила, что Сирко был бы не против. Зиму пережили хорошо, Олекса брал с собой Зореня в лес, женщины занимались своими делами, все сыты, согреты… Радога в тяжести оказалась от Сирка, получалось, что с двумя детьми да без отцов будет. Но дети всегда радость, хоть и тяжело их вырастить. Олекса с Талицей обещали помочь.
Глава 13
Зиму Хорень вместе с Раголдом невольно провел в Киеве.
За зиму Хорень окончательно извелся, он чем только ни пытался заниматься… Помогал хозяину в его каждодневных делах, учился у его брата шить порошни, даже мял кожи на дальнем дворе со знакомым усмарем. Только мечники да лучники чужака к себе не подпускали. Хорень даже обиделся: очень надо! Варяги не могли понять, чего ему неймется. Отдыхал бы себе, ведь весной начнется тяжелая работа, еще намашется веслом на руме лодьи. Раголд, напротив, был всю зиму занят. Как он находил себе друзей и просто собеседников, для всех оставалось загадкой, но где бы ни появлялся свей, вокруг него тут же как грибы после дождя вырастали люди, желавшие рассказать что-то интересное про дальние земли. Хорень дивился: не купец, а ходячий короб со знаниями!
Наконец в воздухе запахло весной, сосульки под солнечными лучами вовсю капали днем, но за ночь снова застывали. Лед на Днепре побурел, как-то просел, сразу и на реке, и на берегу стали хорошо видны следы зимнего пребывания людей – брошенные или оброненные кем-то вещи, конский навоз в местах, где переправлялись по льду, грязь и всякий мусор. Киевлян это не беспокоило, скоро вскроется река, вешняя вода смоет, унесет любые следы. Первыми прилетели грачи, они важно расхаживали по малым еще проталинам, выискивая опрометчиво вылезших на солнце червячков и жучков. Люди радовались – если прилетели грачи, значит, скоро и совсем теплые деньки.
Ночью киевлян разбудил страшный треск и грохот. Раголд с Хоренем подскочили, спросонья не в силах понять, что происходит. Гугня успокоил:
– Река пошла…
Глядя на хозяина, зевнувшего и отвернувшегося досыпать, гости немного успокоились. Но треск, доносившийся с Днепра, уснуть не дал. С первым светом они не сговариваясь отправились на Подол. Река и впрямь пошла, за ночь вода сломала лед и теперь несла все вперемежку: огромные льдины, несколько вывернутых где-то деревьев, чей-то труп, показались лошади, колесо от телеги…
Но купцы радовались: сойдет лед, и можно двигаться в путь. Тронулся и Раголд со своими. И до самой середины лета пропадали они в дальних землях, то торгуя, то меняя товар на товар…
К грекам они не пошли, Раголда больше интересовали славянские земли, а его варягов сами славянки. Не вспомни Хорень давнего разговора про разведку, дивился бы Раголду, а сейчас понимал, что купец больше смотрит, чем товар предлагает. Даже персидского купца не про его родину расспрашивал, сам там бывал и многое знал, а про походы по градам и весям славянским. Пожимал плечами персид, но рассказывал. Он много раз по Днепру и Итилю ходил, много раз и в сторону сворачивал, тоже говорил, что там много людей, какие в торговле не нуждаются, сами все для себя делают и в кабалу лезть не хотят. С теми трудно торговать. Все персид знал, все видел. Маленький, юркий, шустрый, круглый год в одном своем цветастом халате, и в жару, и в мороз, словно и не брало его ничего. Знал и сколько соли дают за какую шкурку, и на сколько кадей зерна меняют кусок багряного бархата, и где лучше торговать мечами да кольчугами, а где мехами да конями. И снова удивлял его Раголд, меньше слушал о товарах да торжищах, больше спрашивал о людях, на разных землях живущих.
Весь тот день парило нещадно, словно солнце собралось весь запас тепла враз отдать земле. По всему горизонту дрожал перегретый воздух, не спасала даже близость воды. Лодья Раголда шла по Днепру как по вязкому киселю, без ветра паруса беспомощно висели, и их решили убрать. На веслах сидели изнемогающие от жары и духоты варяги, не привыкшие к такой погоде. Возле самого ветрила персид сложил горшки со своим зельем. Рунар посмеялся: