Баранья нога застыла на пути ко рту. Кузнец покосился на чадо, раздумывая, то ли дать ему тумака, то ли и вправду женить. В кубке осталось ещё на пару глотков. Торн решил отложить решение, хмыкнул и заорал:
— Мы победили, братья!!! Вот — трофеи, вот — вино, у нас была славная битва. Друстара, этого полена в глазу викинга, нет его больше!
— Йоу! — ответил радостный хор.
— Скажи им, папа! Прочти им стих! — восторженно кричал Гуннар.
— Я вошёл в эту крепость, как нож в масло!
— Да, как он вошёл в неё! — поддержал хор слева.
— Я рубил их топором!
— И каким топором! — отозвался хор справа.
— Я собрал серебра и золота кучу!
— Как, уже собрал, и без нас?! — удивились и слева, и справа.
— Да ладно вам, это враки, просто стихи такие…
Кузнец нахмурился и замолчал.
— Папа начал писать стихи! — вновь обрадовался Гуннар.
— Заткнись! Просто вырвалось. И не смотри так. Я что, дурак, приносить себя в жертву на кромлехе? Для этого есть специально откормленные поэты. Ладно, неважно! Выпьем же за победу, бешеный сосунок! И, кстати, мотай на ус: стёганка из оленьих шкур намного прочнее и легче любого из этих железных платьев. Проверено.
Гуннар послушно отбросил кольчугу, принял наполненный родителем кубок и осушил его. Широкая улыбка озарила мрачное безбородое лицо.
— Вкусно!
Он стал мужчиной и воином, как герой любимых сказок Пламен Славянин. Пламен сильный, храбрый, тот самый, который кладёт великанов на лопатки и охмуряет самых красивых гномих. Сказки эти знала только мама Рея, а маме рассказывал дедушка Сезар, которого Гуннар никогда не видел. Рыжеволосый воин был куда круче летающего сына Карла, вечно пьяного похитителя инфантильных детей из дурацкой страшилки.
А хитрый Пламен мог бы угнать любого коня, даже восьминогого скакуна Слейпнира, принадлежащего Одину. Тут было на кого равняться, правда?
— Сынок, чего замечтался! Давай спой с нами! — весело заорал Торн. — Эй, Бьярни, сыграй-ка нашу песню на скрипице! Да погромче!
Первыми запели струны, а за ними слаженно подтянулся и крепкий мужской хор:
Голодные боги вернулись домой, был в Асгарде вечер, мир и покой. Им каши хотелось овсяной поесть и выхлебать мёду бочек так шесть. Наполнился ими волшебный чертог, и каждый на кухню отнёс то, что смог: икряную сёмгу доставил Эгир, а Фрейя — козлов круторогих и сыр, овсяной крупы и суровых быков им Тор подогнал сорок восемь голов. И так сделал каждый, кто в Асгард пришёл. Вдруг Фригг закричала: «Похищен котёл!» Она суетилась, ключами звеня: «Совсем закрутилась, простите меня! Я, право, не знаю — висел в очаге, я мыла его накануне в реке!» Сгустились бровей непролазные чащи — где же найти котёл подходящий? Знаем, что в Миргарде есть молодец по имени Торн — превосходный кузнец! И боги послали к людям гонца в Асгарда кущи позвать кузнеца. Раздвинулись тучи, над фьордами ночь, вот этот викинг, что должен помочь. Предстал перед ними, не верит глазам. «Умеешь?» — «Умею!» «Тогда по рукам!» Он молотом Тора пластины клепал, а Ньёрд ураганом мехи раздувал. И вот котелок полон каши висит. «Спасибо, норвежец, что хочешь — проси!» Просил он удачи в дальних краях, попутного ветра и рыбы в снастях. Чтоб новые земли с высокой травой встречали ладью с безземельной семьёй. Чтоб каждый поход приносил серебра, а мёд на пиру веселил до утра, чтоб в Миргард его вернули тотчас. Сказано — сделано, он среди нас! Будем же вместе, лихие бойцы, старые волки и злые мальцы! Боги ведут нашу дикую рать, мы не позволим богам голодать! * * *А где-то далеко-далеко бьющийся в экстазе Реас вне себя проорал застольную песню викингов не своим голосом и без чувств упал на влажные от пота подушки. Вот уже пятнадцать лет подряд в доме на холме творилось неладное. Герцог Делян Пощаков постепенно отошёл от государственных дел, и теперь все заботы его заключались в поиске новых и новых врачей для единственного ребёнка.
Реас превратился во взрослого тридцатилетнего мужчину, но это, пожалуй, всё, что можно было бы сказать о нём хорошего. В остальном он являл собой пример загадочной болезни, которой не успели дать названия, а лечили его чем придётся — врачи предпочитали честному отказу от медицинских услуг подолгу водить богатого клиента за нос, а затем с прискорбием объявляли, что случай «чрезвычайно запущенный и осложнённый клинически». Получив расчёт, исчезали, а их место занимали другие. Которые также исчезали с набитыми кошельками и неопределённым диагнозом…