Второй парень корчится на полу, держась за лицо, сквозь пальцы просачивается струйка крови.
-Ты больше не тронешь мою девочку, - говорит Хоук так тихо, что я почти не замечаю этого.
-Хорошо! - плачет он, уже не хрипя, а трезвея и чертовски боясь наложить в штаны.
Я уловила присутствие Энцо раньше, чем увидела его, поскольку воздух будто сгущается при его появлении. Подняв взгляд, я заметила, что его глаза, прищуренные и оценивающие, устремлены на Хоука, прижимающего мужчину к барной стойке. К истекающему кровью парню у моих ног он даже не повернулся.
На нем был безупречный черный костюм, идеально облегающий каждый выпуклый мускул, подчеркивая все линии тела, но лицо было грозным, а голубые глаза пылали. Его светлые волосы были зачесаны назад, но одна прядь упала на лоб.
Он был красивым мужчиной. Все в нем было прекрасно, но именно лицо было тем, что поражало. Оно втягивало в ложное чувство безопасности, словно прекрасный цветок, который, когда ты тянешься к нему, вдруг оказывается усеянным острыми шипами на стебле, способными прорезать твою кожу, словно нежное масло.
Энцо был опасен, я знала это еще с того момента, как до меня дошли слухи, и окончательно убедилась, увидев его на ринге. Но эта его версия, одетая в безупречный костюм, возвышающая над толпой, напоминала мне хищника, ни разу не упустившего добычу.
Это был он, знаменитый и безжалостный Силовик.
Он приблизился ко мне, не издав ни звука, словно используя свои внушительные размеры как щит.
Хоук резко дергает парня, и я слышу отчетливый хлопок кости, выбитой из сустава, а затем булькающий крик, который заглушается звуком рвоты и слюны, внезапно извергающейся изо рта парня.
-Черт, - шиплю я, отпрыгивая назад, чтобы избежать струи жидкости, вырвавшейся из его губ. Кровь была терпима, но вот рвота... это другое дело.
Энцо протягивает руку к мужчине в тот же момент, когда Хоук отпускает его и начинает тащить прочь, к охранникам, ожидающим у дверей, чтобы закончить работу. Хоук встречает мой взгляд, слегка улыбаясь, но в этот момент я не заметила, как подошла ближе к парню, которого ударила стаканом.
Вокруг нас собралась толпа, которой хватило ума держаться подальше, но их явно больше забавляла эта небольшая потасовка, чем бой, затихший на ринге.
Раздался крик, Хоук бросился вперед именно тогда, когда кто-то выбил почву у меня из-под ног.
Я падаю на холодный твердый пол, дыхание вырывается из легких от шока, но я быстро прихожу в себя и попыталась отползти.
Хоук рядом. Он совсем близко, но тут же появляется и Энцо. Я перекатываюсь, чувствуя, как рука хватает меня за шею, пальцы сжимаются на ремешке, который я всегда ношу, и его кровь впитывается в мою кожу.
Мир вращается с головокружительной скоростью, и моему мозгу требуется секунда, чтобы догнать реальность. Энцо хватает мужчину за запястье, пальцы которого крепко впиваются в ремешок. Когда здоровяк резко дергает руку, раздается хруст сломанной кости, и ремешок натягивается, почти душа меня, прежде чем рвется с глухим треском. Мужчина, спотыкаясь, отшатывается, его крик боли теряется в шуме крови в моих ушах.
Я не вижу, что с ним происходит, поскольку Хоук хватает меня как раз в тот момент, когда моя рука метнулась к шее, ощущая на ней скользкую влажную кровь. Она не моя, но я также чувствую рельеф шрама под моей ладонью. Шрам, который я скрывала пятнадцать лет, и который до сих пор снится мне в кошмарах, когда я снова и снова переживаю смерть в своей голове.
-Я рядом, - успокаивает Хоук. -Я рядом, дикая кошечка.
Но я слишком ошеломлена, слишком потеряна в воспоминаниях о том, как у меня появился этот шрам, и не могу говорить.
Вот пятнадцатилетний Энцо борется, пытаясь добраться до меня, вот кровь во рту от того, что я укусила Николаса за ухо, когда он пытался дотронуться до меня, а потом холодный, острый край бутылки на моем горле, разрезающий кожу.
Я вздрогнула от яркого воспоминания. Я умерла. Возможно, не только в тот вечер.
Доктор сказал, что мне повезло, что я осталась жива, но каждый день я чувствовала себя... оцепеневшей - вот лучший способ описать это.
Руки крепко обнимают меня, успокаивая, воспоминания начинают отступать, когда сильная, но нежная рука мягко тянет за запястье, пытаясь убрать мою ладонь от шеи.
Энцо смотрит на эту руку, бледность на его коже, вероятно, не отличалась от моей. Я задалась вопросом, понял ли он, что произошло, или переживал тоже самое, что и я...
-Я в порядке, - прохрипела я, не желая показывать ему, открывать эту рану. -Не моя кровь.
Но он не останавливается.
-Энцо! - я пытаюсь бороться с ним и проигрываю. Он отдергивает мою руку, прижимая ее к боку, и, если это возможно, то еще больше бледнеет, глядя на зазубренный шрам, пересекающий мое горло.
-Блэйк? - руки Хоук сжимаются крепче.
Глаза Энцо встречаются с моими, и на мгновение они принадлежат тому пятнадцатилетнему мальчику, который бросил меня.
Его рот открывается и закрывается, формируя слово без единого звука.
Но потом он снова смотрит на шрам, и я слышу его.
Одно-единственное слово, произнесенное шепотом и почти потерянное в хаосе:
-Лира...
Глава 20
Энцо
Этого не может быть.
Это не могла быть она, черт возьми.
Вероятность этого была равна нулю!
Но я уже видел ее раньше, пятнадцать лет назад - девушку с кровью на горле, девушку со светлыми волосами и голубыми глазами, которые стали пустыми, когда кровь хлынула из ее горла.
Но теперь я мог ясно видеть, как будто воспоминания о ее лице были подавлены, а теперь разблокированы, когда я увидел ее в похожем положении. Хоук держит девушку, ее широко раскрытые глаза умоляют меня остановиться, но я не могу. Я должен знать.
И вот я заставляю ее опустить руку, показывая зазубренный шрам, рассекающий ее бледную шею. Мне казалось невозможным вспомнить, где именно он перерезал ей горло, но сейчас я отчетливо видел это.
Я чувствую это имя на губах, на языке, имя, которое я не произносил уже очень давно:
-Лира...