Хлопнула дверь автомобиля, затем другая. По гравию заскрипели шаги.
Я неслышно, словно кошка, скользнул к столу и подобрал антикварный французский пугач. Ведь за дверью мог оказаться тот, кто только что убил Вейко и вспомнил, что забыл заглянуть в печь.
Пронзительный звонок прозвучал для меня как выстрел сигнальной пушки, отмечающей в сумерках время спуска флага. Я тут же высчитал, кто это был: убийца знал, что входная дверь оставлена открытой.
Я схватил телефонный шнур, дернул, и он оборвался.
Кто-то прокричал:
– Откройте, или мы взломаем дверь!
И я узнал если не голос, то манеру общения. Только никак не мог догадаться, что их сюда привело. И тут я вспомнил "Facel Vega" на дороге. Все, что Клоду было нужно – это телефон, зато вот я теперь нуждался в хорошем адвокате.
Дверь я пнул ногой, и она с лязгом распахнулась. Сразу два фонарика уперлись мне в лицо.
Голос, принадлежащий полицейскому – здоровяку, спокойно произнес по-шведски:
– Кажется, без вас нигде не обходится.
Другой внезапно завопил, что у меня пистолет, и фонарик отлетел назад на два шага.
Я взял пистолет левой рукой и протянул рукояткой вперед. Огромная волосатая рука появилась в круге света и схватила его.
Я сказал:
– Это принадлежит Вейко. Он в кабинете.
Маленький полицейский рванулся в дом мимо меня. Я обратился к здоровяку:
– Скажите ему, чтобы он не оставлял отпечатков пальцев на чем попало. Это дело полиции.
Голос здоровяка звучал миролюбиво:
– А мы, по-твоему, кто? Карточные валеты?
– Я имею в виду полицейских экспертов.
Из недр дома донесся вопль малыша.
– Сюда! Идите сюда!
Голос слегка дрожал.
Здоровяк спросил:
– Мертв?
– Да.
– Ты?
– Вы бы меня здесь не застали, если бы я его убил. Я собирался сообщить, но телефон не в порядке.
– Все сделал в лучшем виде, верно?
– Естественно. Кроме того, нет пистолета.
– Нет пистолета?
Огромный французский револьвер закачался в луче фонарика, показавшись в его лапище игрушкой.
– Его убили не из этого. Такая пушка могла бы разнести весь дом. А вам нужно найти тот пистолет, из которого действительно стреляли, и только после этого выдвигать обвинение.
Фонарь медленно прошелся по мне верх – вниз, как большой всевидящий глаз.
– Мы всегда надеялись, что кто-нибудь отправит Вейко на тот свет. Но теперь видно всем нам предстоит долгая и беспокойная ночь.
Глава 17
Все кончилось тем же номером в том же отеле, и делали мы все то же: ждали Никонена.
Сначала это меня просто озадачило: я ожидал, что меня сразу засадят за решетку. Затем пришла в голову мысль, что вероятно на "Дакоте" из Рованиеми нагрянуло немало газетчиков, которые стали осаждать полицейских, чтобы добыть хоть какую-то информацию по поводу двух авиакатастроф за два дня.
Будучи человеком из "SuoPo", Никонен не хотел, чтобы его застукали где-нибудь поблизости от полицейского участка. Он отправился в Рованиеми чартерным рейсом в 4. 10 и не мог вернуться раньше 11. 20. Так что мы ждали.
Никто мне не сообщил, арестован я или нет, а был не в том расположении духа, чтобы выяснить это самому. Мы все просто ждали.
На этот раз – никакого шнапса. Все, чем я располагал, это старый еженедельник, подобранный в полицейском автомобиле. И я прикидывался, что внимательнейшим образом его читаю.
Прямо напротив меня за столом сидел здоровяк-полицейский.
Револьвер Вейко лежал перед ним, своим дулом глядя прямо мне в грудь и своей назидательностью напоминая мне указующий перст.
Маленький напарник сидел на кровати.
– Три выстрела! – сказал он. – Всего три выстрела – бах-бах-бах, кучно, как три пальца на руке. Он, должно быть, просто снайпер.
Говорил он по-шведски, так что, очевидно, предназначалось это для меня.
Я продолжал изображать внимательное чтение газеты.
Здоровяк сказал:
– Твой дружок Оскар не был такой уж невинной овечкой, между прочим. У него был револьвер. Ты об этом знал?
– Что-то я такого не помню.
Коротышка проворчал:
– Он не помнит. Ха!
Я заметил:
– Может быть, как раз из него подстрелили Вейко.
Коротышка привстал с кровати со словами:
– Мы и не думали... – прежде чем до него дошло, что Оскар был мертв и его револьвер лежал в полиции, когда Вейко убили.
Он озлобленно и угрожающе посмотрел на меня. Будь достаточно светло, он наверняка надел бы свои солнцезащитные очки и одарил бы меня непроницаемым взглядом.
Здоровяк откинулся на спинку стула, но не так далеко, чтобы не смог мгновенно схватить револьвер, если я вдруг начну проявлять признаки гражданского неповиновения.
– Лично я не думаю, что ты убил Вейко, – сказал он, – но, никто и не поинтересуется, что я думаю.
Маленький фыркнул:
– Чего мы понапрасну тратим силы? Мы его поймали в доме с еще теплым трупом, он пытался угрожать нам револьвером жертвы. Вынести приговор не составит труда.
Как мне показалось, здоровяк уже прокручивал этот вариант.
– Мы, конечно, можем так и сделать. Но я предпочел бы все же докопаться, как все было на самом деле.
– А чего суетиться? Он нам помогать не собирается. Зачем же нам с ним возиться?
Они посмотрели на меня. Им ничего не оставалось делать, как разыгрывать весь спектакль по-шведски, чтобы быть уверенными, что до меня все доходит, и в то же время делать вид, что идет всего лишь исключительно обмен мнениями.
Я продолжал внимательно изучать газету.
Маленький полицейский продолжал:
– Он рассчитывает, что сможет выпутаться, когда прибудет Никонен. Ха! Чего ради Никонену это делать!
Он пожал плечами так сильно, как только мог.
– Продолжайте в том же духе, – заметил я, – и вы замучаете себя до смерти.
– Ты думаешь, мы не можем связать тебя с делом Адлера, верно? Преотлично можем. И в ближайшем будущем так и сделаем. Ты ничего не знаешь о револьвере, который был у Оскара?
Опять оба наблюдали за мной с легкой выжидательной улыбкой. Они подготовили для меня нечто неотразимое и, как видимо считали, такое смачное, что я должен был немедленно впасть в просто-таки физиологический шок.
Я сказал:
– Держу пари, что кроме всего прочего он был заряжен.
– Да, он был заряжен, – подтвердил здоровяк.
– И клянусь, с этим пистолетом связано еще что-то.
– Да, еще кое-что, – он выдержал драматическую паузу. – Номер у него спилен.
Воцарилась мертвая тишина.
Настал тот момент, когда я должен был сильно побледнеть и завопить:
– Значит он был таким чудовищем!? О, если бы я только знал!
Все, Кери раскалывается и исповедуется до дна. Местная полиция решает проблему. "SuoPo" отправляется восвояси и присылает им медаль.
Вместо этого я тихонько спросил:
– И что это значит?
Коротышка завопил:
– Что это значит? Только то, что он был профессионалом – настоящим профессионалом. Ну а теперь выкладывай, что за игру он вел?
Я заявил:
– Номер можно восстановить. Просто отполируйте место, где он был, протравите соляной кислотой, а затем обработайте этиловым спиртом.
Здоровяк хмуро посмотрел на меня.
– И откуда ты это знаешь?
– Вы когда-либо слышали об угнанных автомобилях или ворованных авиационных моторах? Вот как раз способ установить их заводские номера.
Он тяжеловесно развернулся к своему напарнику.
– Слишком он ученый, этот тип. Придется применить к нему силу.
Коротышка отозвался:
– Мы просто обязаны затащить его в какое-то тихое местечко, где никто не услышит его визга. Я бы расколол его.
Впервые с того момента, как мы встретились, слова звучали искренне и от души.
– Вы, ребята, перенапрягаетесь понапрасну, – сказал я. – Ни один профессионал не будет таскать при себе оружие со спиленным номером именно потому, что это выглядело бы профессионально. Пойманные с обычным оружием, вы почти всегда сумеете отговориться, но не ждите, что вас отпустят, если обнаружат револьвер со спиленным номером. Все это доказывает, что Оскар настолько нуждался в оружии, что не стал обращать внимания, какого оно сорта, – или просто не знал, что это значит. Но очень интересно, почему он думал, что ему нужно оружие вообще.