Однажды, в недалеком будущем, я отошлю мотор обратно в компанию "Пратт энт Уитни", и они смогут возить его по аэропортам с рекламной медной табличкой, гласящей: "Этот мотор действительно работал в том состоянии, в котором вы можете его видеть, обеспечивая работой мистера Кери. Если вы такой же безрассудный идиот, то моторы "Pand W" могут спасти и вас".
Что правда, то правда, спасибо им.
Дело шло к пяти часам. Случайный проблеск солнца умирал над деревьями в дальнем конце озера.
Со стороны хижины донесся слабый отголосок двух выстрелов.
Поначалу я нахмурился, затем решил, что это может быть сигнал сбора или что-то в этом роде, и принялся пристраивать капот на место.
Когда я пришел к хижине, Элис ждала возле двери с двумя черными тетерками, лежащими рядом, а один из дробовиков Хомера подпирал стену.
– Острый нож есть? – спросила она.
Я отцепил "Фарберин" от ботинка и передал ей.
– Ты подстрелила эту пару? – спросил я, и конечно вопрос не отличался глубиной и содержательностью.
– Да нет, они сами пришли ко мне и одолжили ружье, чтобы совершит акт самоубийства. Все Хомеры обучены стрелять и... готовить.
Она с сомнением посмотрела на "Фарберин". Тот был так же схож с кухонным ножом, как самурайский меч с ножом для разрезания бумаги.
– Меня охватывает ужас, когда я думаю, чему тебя учили, Кери. Ну ладно, ты не чувствуешь, что настал час коктейлей?
Я вытащил бутылку, банки-стаканы и налил ей виски.
Она была без жакета, рукава блузки из чистого шелка закатаны, и руки делали свое дело с тетерками, управляясь с ножом изящно и рационально. Ощипывая и потроша дичь, она стояла на коленях на спальном мешке.
Время от времени Элис распрямлялась, разминая спину, и ее грудь четко проступала сквозь блузку.
Я прислонился к дверному косяку, потягивая виски и наблюдая. Спустя некоторое время она взглянула на меня.
– Балдеешь?
Я кивнул.
– Фантастика.
– Тебе нравятся хозяйственные женщины?
– Ну, не за этим я следил...
Она повела бровями и вернулась к работе, ни чуточку не смутившись.
Ничто и никогда не сможет выбить эту женщину из колеи, если она занята работой, которая, по ее мнению, должна быть сделана. Например, ощипывание тетерок или прочесывание закоулков Финляндии в поисках брата. И ничто ее не свернет с пути. Она была из того сорта женщин, которые преодолевают трудности с высоко поднятой головой. А затем нанимают самых классных мужчин, которые обеспечивают классные условия для высоко поднятой головы и преодоления еще более крутых трудностей.
Я курил и следил, как она покончила с разделкой дичи, уложила ее в жаровню с консервированным луковым супом в качестве соуса и поставила жаровню на печку. Поискав вокруг, я нашел керосиновую лампу, зажег и подвесил на шнур, конец которого Хомер закрепил на потолке.
За окнами закат достиг стадии, когда вся цветовая гамма стала быстро тускнеть. Деревья становились черными, небо – серым, земля – черно-серой.
Я внес дробовик Хомера, почистил его и повесил обратно на колышек. Потом долил виски всем присутствующим и закурил.
К этому времени я уже знал, что Хомера сегодня не будет, но мне недоставало храбрости сказать ей об этом. Может быть, я заблуждался. Может, он принадлежал к тому сорту людей, которые обожают ночью продираться через лапландские леса, одолевая не больше трети мили в час и через каждые пятнадцать шагов обдирая себе лодыжки.
Мы ели тетерок, и это была лучшая еда с тех пор, как я устроил себе прощальный банкет по поводу фиаско с никелем. Я что-то пробормотал по этому поводу.
Она только кивнула и спросила:
– Когда планируешь отбыть?
Я взглянул на часы.
– Около девяти, наверное.
– Куда полетишь?
– В Швецию или Норвегию.
Я еще не решил куда. Всем известно, что у меня есть кое-какие связи в Швеции, так что Норвегия предпочтительнее.
С другой стороны, ближайший норвежский город – Киркинес, на северном берегу, и местные власти наверняка предупреждены и готовы меня выследить. Еще одним немаловажным обстоятельством было мое желание оставаться неподалеку от Лапландии, чтобы быть в курсе, когда станет безопасно вернуться.
Никонен будет вынужден выстроить действительно серьезные обвинения, если захочет добиться моей выдачи.
Я не думаю, что он много выжмет из "уклонения от ареста" до тех пор, пока для ареста не будут представлены серьезные основания.
И норвежские власти не слишком трогает традиционное "подозрение в шпионаже" – слишком это пахнет политикой.
Так или иначе, я всегда могу прикинуться, что работаю на НАТО, и им, вероятно, понадобятся годы и годы, чтобы найти кого-то, кто поклянется, что это неправда.
– Оттуда ты найдешь, кто убил того пилота? – спросила она.
Я пожал плечами.
– Все же больше шансов, чем здесь из тюрьмы. И я могу вернуться в любой момент.
– Да ну? – она скептически ухмыльнулась.
– Если почувствую в этом необходимость.
– Но ты же просто...
– Да, я убегаю. Но только примите во внимание – вы путешествуете налегке. И не таскаете с собой свои вирджинские владения. Все, что есть у меня – это самолет. Ладно, он чертовски хорош, чтобы драпануть куда-нибудь, но в то же время его очень трудно спрятать. Если Никонен задумает его конфисковать, это заставит меня вести изнурительную войну с чиновниками от Правосудия, чтобы его вернуть. И его придется продать, чтобы отстаивать свои права.
– Но даже продажа "Бобра" не принесет мне достаточно средств, чтобы защитить себя и в таком пустяковом деле, как плевок в неположенном месте.
– Сочувствую, – она протянула мне банку. – Хотелось еще немного виски.
Я налил, потом вдруг заявил:
– Сегодня вечером он не вернется, как вы догадываетесь.
Я сделал выпад: теперь настало ее время принимать удары. Укол Короля Артура.
Она просто кивнула и сказала:
– Догадываюсь. Я слегка прогулялась по лесу сама. И представляю, что здесь происходит, когда становится темно.
Я покачал головой и снова долил себе виски.
Она встала, отошла, села на спальный мешок и вытянула перед собой ноги, положив одну на другую.
Лампа слегка шипела, разбрасывая лучи желтого цвета.
– Ты хочешь забрать его в Америку? – спокойно спросил я.
Она оперлась на стену и прикрыла глаза.
– Состояние.
Я открыл было рот сказать, что наверняка должно быть что-то поважнее, но не промолвил ни слова.
Если она не желала о чем-то рассказывать, следовало воздержаться от расспросов. Сейчас я уже кое-что знал о ней.
– Ты сама в бегах из Вирджинии?
– Да, несколько последних месяцев.
– Из-за чего развод?
Она открыла глаза и выпрямилась.
– С какой стати я должна тебе это докладывать?
– Ни с какой, миссис Бикман. Но о чем еще мы будем беседовать до девяти?
Она опять оперлась на стену.
– Мне не нравилось его хобби – другие женщины.
– Претензия звучит вполне убедительно.
– Было заявлено, что он не мог выдержать тягот супружеских обязанностей с богатой женщиной. Что должен был как-то обозначить свою независимость или что-то в этом роде.
Неожиданно голос ее надломился.
– Человек, видимо, свихнулся, – прокомментировал я, – от всего этого, от тебя и от денег тоже.
Она опять открыла глаза и лениво улыбнулась.
– И как это ты вычислил?
– Я всегда верил, что могу продраться к большим деньгам без нанесения ущерба своим фундаментальным концепциям по части отношения к женщине.