– С удовольствием послушаю Вас! Я ведь и сама иногда берусь за перо. Хотя стихи сочиняю редко, в последний раз – на смерть отца.
Молодой человек начал с чувством декламировать:
Прекрасная юность, увы, быстротечна.
Не трать на унынье короткие дни…
Внезапно выражение лица Ипполиты Марии изменилось и Лоренцо, обернувшись, увидел её мужа Альфонсо, который ревниво произнёс:
– Вот уж не думал, дорогая, что застану у Вас гостя!
– Я хотела показать мессиру Лоренцо мою коллекцию манускриптов.
На смазливом лице юнца возникло хищное выражение:
– В таком случае, может, он захочет взглянуть и на коллекцию моего отца?
Наследника Медичи прошиб пот: он догадался, что речь идёт о комнате мумий:
– Благодарю Вас, Ваше Высочество, но я уже увидел в Неаполе всё, что хотел, и теперь хочу отдохнуть. Тем более, что я завтра уезжаю.
Выйдя из кабинета Ипполиты Марии, Лоренцо почувствовал, что и вправду смертельно устал, как будто ему не семнадцать лет, а все сто. Ему вдруг захотелось в сию же минуту вернуться во Флоренцию к своим родителям, друзьям и к своим любимым женщинам.
Глава 3
Заговор Питти
8 июня 1466 года Наннину, получившую в приданое 2500 флоринов, привезли в дом её мужа. Чтобы рассадить за свадебным столом всех 500 приглашённых гостей, Ручеллаи возвели напротив дворца лоджию, украшенную гербами обоих домов. Сам палаццо Ручеллаи, построенный по проекту знаменитого архитектора Альберти, напоминал дворец Медичи своими тремя этажами, как бы «выраставшими» друг из друга, и крышей с козырьком. Однако, благодаря продольным пилястрам, здание, где предстояло жить сестре Лоренцо, выглядело гораздо изящнее, не говоря уже о знаменитых садах Ручеллаи, украшенных античной скульптурой. Треугольный помост, на котором сидели гости, занял лоджию, площадь и улицу перед дворцом. Здесь были только мужчины, так как, согласно флорентийскому обычаю, дамы пировали отдельно.
Свадьба была роскошной. Но Лоренцо сомневался: будет ли замужество Наннины счастливым? Бьянке точно не повезло. Молодые не испытывали большой привязанности друг к другу, хотя были знакомы с детства. Гульельмо не интересовался музыкой и отличался мелочностью и скупостью, несмотря на то, что владел на паях двумя банками: в Женеве и Лионе. Кроме того, он считал, что жена нужна только для того, чтобы рожать детей, и в последнее время Бьянка уже больше не выступала с концертами. Вздыхая, Пьеро говорил:
– Когда наша дочь играла перед Его Святейшеством, то ангелы в раю замирали.
– Да, а кардинал Борджиа был так восхищён её игрой, что потом попросил Бьянку повторить концерт специально для него, – соглашалась с мужем Лукреция.
Когда Лоренцо подрос, Бернардо Ручеллаи стал нравиться ему больше Гульельмо Пацци. Муж Наннины принимал активное участие в заседаниях Платоновской Академии и обожал античные древности. Впрочем, против своих обоих зятьёв Лоренцо ничего не имел, хотя ему и было жаль сестёр. Особенно Наннину.
Вскоре после свадьбы сестры Лоренцо пригласили в покои отца. Кроме Пьеро, лежавшего в постели, там присутствовала его жена, а также мать и вдова брата, Джиневра дельи Алессандри, которые жили в палаццо Медичи.
– Сын мой, – торжественно начал Пьеро, – Твои сёстры уже замужем и теперь пришло время и тебе обзавестись семьёй.
– Но мне нет ещё и восемнадцати, отец.
– Главное – это найти тебе добрую, верную и красивую жену, Лоренцо, – вмешалась Лукреция. – А свадьбу можно будет сыграть и позже.
– Прежде всего, здоровую, ради продолжения рода, или, лучше сказать, ради будущего нашей семьи, – заметила её свекровь.
В ответ мать Лоренцо, которая чувствовала свою вину за то, что не улучшила породу Медичи, опустила глаза. А Джиневра, чей единственный сын Козимино умер в младенчестве, вздохнула.
Тем временем Пьеро продолжил:
– Томмазо Содерини давно предлагал мне упрочить союз между нашими семьями путём твоего брака, Лоренцо, с его племянницей Нанной…
Лоренцо невольно вздрогнул: только не Нанна! Её имя постоянно будет напоминать ему о сестре. Однако отцу в этом не признаешься. Среди самых именитых граждан Флоренции Томмазо Содерини, женатый на Диноре Торнабуони, родной сестре Лукреции, намного превосходил всех прочих рассудительностью и влиянием, далеко распространившимся за пределы родного города. Из-за чего многие прочили его в преемники Пьеро. Но если Томмазо дружил со своим свояком, то его брат Никколо не упускал случая покритиковать Медичи и мечтал о возвращении старых республиканских порядков. Так, в сентябре прошлого года он добился, чтобы на государственные должности флорентийцы назначались только по жребию, из-за чего Медичи теперь не могли проводить своих людей в Синьорию. В результате последней жеребьёвки в декабре 1465 года большинство голосов получили республиканцы, а в начале 1466 года Никколо Содерини был избран гонфалоньером справедливости. Его с триумфом отнесли в палаццо Синьории, а флорентийские дамы наградили Никколо оливковой ветвью.