Жена начальника, кажется, была не в восторге от того, что с ее ухоженной беленькой комнаткой обращаются столь бесцеремонно.
Чужие предметы, неслышные, словно призраки, стали возвращаться в эти стены.
— Тетка Василина все помнит, — сказал Брусняков. — Она приходила помогать твоей матери.
— Ко мне она тоже приходит, — рискнула вставить жена начальника, томясь вынужденным неучастием в разговоре.
— Она же и обмывала капитана, — сурово продолжал старшина, нимало не обратив внимания на жену своего начальника.
Это ее безмерно поразило. Да полно, тот ли это человек, незаменимый помощник во всех делах, с которым у нее были даже крошечные тайны от старшего лейтенанта, тот ли постоянно услужливый старшина Брусняков Павел Никодимыч?! Она вздохнула и отодвинулась в сторону.
— Когда погиб отец? — спросил Лёня, озираясь, будто пытался разглядеть исчезнувшее. — Куда он ехал? Какой он был в этот день?
— Вот в этом-то все и дело, — сказал Брусняков. — Куда он ехал! Он ехал в нижнее селение, там больница на три койки и лежал мальчишка раненый. Здесь, видишь ли, в горах еще много памяток войны: снаряды неразорвавшиеся, патроны… Человек сгнил, а зло от него осталось. Зло живуче. Дня за четыре до того капитан обходил участок, видит — в кустах костер горит, мальчишки сидят кружком, а на огонь мелкокалиберный снаряд прилаживают вместо котелка. Мальцы махонькие, чуть постарше тебя тогдашнего. Капитан сапогом снаряд сшиб с треноги, двух мальчишек под обе руки подхватил, отшвырнул в сторону, а третьего не успел. И снарядишко-то был паршивый, небольшого калибра, но мальчонка совсем рядом оказался… Капитана все мучило, что третьего не уберег. Как минута выберется, ночь, день — все равно седлает коня и без дорог напрямик по кручам пробирается в больницу. А в этот раз, как нарочно, дорогой поскакал — думал, быстрее. И откуда эта саранча — туристы вынырнули! Хоть бы правила вождения зубрили, заразы!..
— Мальчик выжил?
— Мальчик-то выжил. Студентом сейчас в Ужгороде. Там есть станция слежения за искусственными спутниками, так он на ней практикуется. Василину спросите, он ей родня, фото покажет… Капитана вот нету.
— Старшину к начальнику! — раздалось под окном.
Брусняков осекся на полуслове, сделал на месте полный оборот и исчез.
Лёня глубоко вздохнул.
— Извините, — сказал он жене начальника и тоже повернул к двери.
— Приходите чай пить! — крикнула она ему в спину.
Так как Лёня молчал, я вежливо ответила:
— Большое спасибо. Непременно.
Жена начальника заставы что-то еще спросила, ей хотелось задержать меня, но я отозвалась скороговоркой и бросилась догонять Лёню. Он уже прошел через калитку низкой ограды и шагал по лесу, между высокими, теплыми от солнца деревьями. Вместе с новой травой под ногами было много мха и прошлогодних листьев.
Мы шли некоторое время вверх по пологому склону.
— Подожди, — сказал вдруг Лёня и остановился, будто споткнулся. — Это было здесь, пожалуй.
— Что было?
— Птица.
Он сделал два шага в сторону, но не теперешних, размашистых мужских шага, а каких-то семенящих, мелких. Так, должно быть, ходил маленький мальчик Лёнчик, которому обычная трава была выше колен, а мир кончался совсем близко.
— Огромная птица. Никогда больше не видел таких, — бормотал Лёня. — Перья цвета песка… знаешь, бывает он на закате такой розоватый. И только лезвия крыльев ярко-голубые с белой полосочкой. Она пролетела мимо меня, ничуть не испугавшись. Я до сих пор чувствую на лице хлопок быстрого воздуха.
Он машинально провел ладонью от лба к подбородку. Его черты изменились, словно Лёня поднимался с усилием на какой-то холм и смотрел на меня издалека.
Я не сразу поняла, что это холм времени. Он перевалил через него и в самом деле смотрел уже из другой жизни. Там летали большие розоватые птицы с синими крыльями и был совсем другой воздух и другие решения для каждого дня. Не мудрено, подумала я, если он примет сейчас решение из той, очень старой жизни. Даже не из своей собственной, потому что он был тогда несмышлен, а из жизни умершего отца, о котором ничего не знал до того дня, а теперь начинает узнавать — и я начинаю узнавать вместе с ним, словно мы листаем старую книгу от конца к началу.