И все же я сумела вырваться, сумела сбежать, предварительно успев сделать мужу прощальный подарок – книгу о его похождениях, в которой подробно и в черных оттенках расписала все, что смогла узнать о нем и его подельниках. А что еще оставалось, когда муж в московском кафе застрелил человека, попытавшегося протянуть мне руку, избавить от ставшего опасным Кости? Что еще я могла сделать – одна, в чужой стране, без денег и паспорта? Только это – отомстить словом. Отомстила. Но кому в итоге? Только себе, потому что теперь вынуждена скрываться и принимать помощь Алекса, бывшего мужа моей Марго, зависимость от которого казалась мне еще более опасной. Вот так одна ошибка в жизни тянет за собой целую цепь неприятностей, а ты сидишь, брякаешь звеньями и напряженно мечтаешь о том, что рано или поздно какое-то из них перетрется, и тогда ты окажешься свободна – хотя бы на короткий срок.
Я перемалывала все это в голове даже сейчас, во время турнира, следя с завистью за танцующими парами. Есть мысли, которые не покидают нас даже в минуты счастья…
– Девушка, – вдруг раздался справа тихий голос, и я вздрогнула, – простите, что отвлекаю, но мне кажется, что вы разбираетесь в этом…
– В чем? – недовольно спросила я, чувствуя себя вырванной из любимого мирка.
– В танцах.
– Если вы не разбираетесь, то зачем пришли? – Ответ прозвучал не совсем вежливо, да что там – откровенно по-хамски, и мне стало неловко. – Извините, я просто…
– Ничего, – улыбнулся мой сосед, – я понимаю – вы так увлеченно следите за происходящим, а тут я… это вы меня извините.
Чувство неловкости усилилось – собственно, ничего крамольного человек не сделал, он же не мог знать, о чем я сейчас думаю.
– Не страшно. Если хотите, я могу ответить на вопросы.
– Было бы кстати, – оживился он, – я, знаете ли, журналист, мне статью заказали о турнире, а я совершенный профан в танцах.
– Зачем же согласились? – улыбнулась я, исподтишка рассматривая собеседника.
Внешность его моим вкусам вполне соответствовала, я даже удивилась, что все еще способна думать с интересом о представителях противоположного пола – мне почему-то казалось, что муж начисто отбил у меня всякую охоту к знакомствам и разговорам. Явно высокий, с развитой мускулатурой – тонкий серый свитер с полосками натянулся на широкой груди и обтянул довольно приличные бицепсы. Светлые волосы коротко стриженны, а глаза – зеленые. Я давно не встречала мужчин с таким пронзительным цветом глаз. И смотрел он заинтересованно, но не с тем оценивающим выражением, с которым обычно мужчины рассматривают женщин, если хотят предложить выпить кофе, например.
– Меня Сергеем зовут.
– Мэри.
– Мэри? – удивился он.
– Да, а что тут странного?
Собственно, это для меня ничего странного не было в этом имени – я уже давно перестала откликаться на Марию, свыкнувшись с тем, как меня называл Алекс.
– Ничего, – пожал плечами Сергей, – просто не приходилось сталкиваться. Считал, что оно нерусское.
– Нерусское и есть, – улыбнулась я. – И фамилия у меня тоже нерусская.
Кавалерьянц.
– А на армянку вы не похожи.
– Ну, что делать, – неопределенно отозвалась я, не желая углубляться в пересказ автобиографии.
– Да, бывает. А я вот чистокровный русак, если так можно сказать. Новиковы мы, – комично пригорюнился мой собеседник, и я невольно фыркнула:
– А горюете так, словно хотите быть Новикяном.
Теперь прыснул в кулак Сергей:
– А что? По-моему, прекрасный вышел бы псевдоним – Серго Новикян.
Мы рассмеялись, и только сейчас я заметила, что на паркете давно никого нет – объявили перерыв между отделениями.
– Мы увлеклись знакомством и прозевали квикстеп, – сообщила я, – но если вы не уходите, то есть шанс наверстать в финалах.
– Совершенно никуда не тороплюсь – мне же нужно выполнить работу, а я так пока ничего и не узнал. Может, пока в буфете время скоротаем? Вы курите? – спросил Сергей, вставая.
– Курю.
– Тогда – идем?
Он протянул руку, помогая мне пробраться по узкому проходу между кресел и сойти с трибуны. Даже на огромных каблуках я оказалась ему по плечо и почему-то вдруг почувствовала, что хотела бы опираться на эту руку хотя бы какое-то время – настолько она показалась мне надежной. Может, это от моего постоянного одиночества?