Когда мы подъезжали к ее дому, я спросил, что у нее за новые духи. Она сперва еде заметно насторожилась, потом сделал непонимающее лицо:
– Мама подарила. Армани. Из новых. А что тут такого? Ты ревнуешь?
– Ничего. Не ревную.
Марина Александровна приготовила праздничный ужин в честь моего неожиданного повышения. Как мы с Ларисой ни отказывались, говоря, что только что из-за стола, она все же усадила нас. Я с трудом осилил салат, но еще большего терпения стоило выслушать восторги мамы Ларисы по поводу меня, моих талантов и моих перспектив. Она, конечно же, смотрела сегодняшние новости. И я ей очень понравился в новом качестве. Несколько раз она припоминала не без удовольствия наш недавний утренний разговор, полный ее сокрушения, что меня несправедливо не замечает телевизионное начальство. В каждом ее слове таилось: вот какая я прозорливая…
За чаем мы с Виктором Сергеевичем обсудили в деталях российский чемпионат по футболу, дружно повозмущавшись тому, какие деньги «Зенит» тратит на иностранцев. С человеком, который не очень тебе близок, проще всего обсуждать очевидные вещи. Он предлагал выпить коньяка, но я отказался, и он дернул в одиночку под неодобрительные взгляды жены и дочери. В итоге Лариса утянула меня в свою комнату, обняла и прошептала:
– Ты законченный негодяй, вот что я тебе скажу. Ты не похвалил мою новую прическу. Ты, как всегда, думаешь только о себе, а на меня – ноль внимания. – Она взяла меня за уши и несколько раз шутливо дернула.
– О! Она прекрасна. Я сразу заметил. – Это было правдой.
– Врешь. Ты ничего не заметил. Меня, кстати, скоро на курсы посылают. Как ты думаешь, куда?.. В Прагу, представь себе. Так что у меня тоже новости. Не такие, конечно, значительные, как у тебя…
Шепча все это, она расстегивала мне рубашку, а ее губы приближались к моим.
Я почему-то подумал, что никогда не слышал, чтобы парикмахеры стажировались за границей. Но не обманывает же она меня? Прага – красивый город…
Утром я уходил очень тихо, чтоб никого не разбудить. Рейс был ранний.
Часть вторая
Аэропорт Домодедово объявлял собственные рейсы с навязчивым хладнокровием. То на русском, то на английском. Люди везли свои чемоданы, тащили сумки, томились в очередях на регистрацию и паспортный контроль. Торопили время. Иногда мимо них по-хозяйски деловито проходили люди в форме сотрудников аэропорта.
Официантка в здешней «Кофемании» смогла бы запросто сыграть молодую эсэсовку в советских фильмах о разведчиках. Непроницаемое лицо, очень светлые волосы, блеклые губы и холодновато-ангельские глаза. Повадки несколько угловатые, но уверенные и не терпящие возражений. Она принесла мне кофе, омлет, два круассана и начала расставлять все это на небольшом коричневом столике, с которого минуту назад резко смахнула крошки. Каждое ее движение окружающие обязаны были воспринимать как важное одолжение с ее стороны.
Раппопорта я заметил издалека. Он шел, не глядя по сторонам, двигаясь к одному ему известной цели. Мне пришлось подняться и довольно громко окликнуть его. Мой оператор некоторое время мотал головой, потом все же меня углядел и обрадованно заспешил в мою сторону. Внешне Славик напоминал завсегдатая фестивалей КСП: борода, растрепанная шевелюра, одежда, больше подходящая для сидения у костра, нежели для прогулок по городским набережным. Телосложением его Бог не обидел – широкие плечи, развитая грудная клетка, мощные руки с волосатыми кистями.
Он уселся и бросил недоуменный взгляд на то, что стояло передо мной.
– Давай по пиву? Я угощаю.
– Нет, это исключено.
– Лететь в командировку и не выпить в аэропорту? Ну, ты даешь…
– Я плохо переношу спиртное.
– Ну, тогда ладно, – добродушно заключил Раппопорт. – А я, пожалуй, пивка тресну.
Пока он жадно глотал пиво, я размышлял, как мне построить с ним отношения. В принципе, мне он был симпатичен. Но, похоже, его пристрастие к спиртному может отдалить нас друг от друга. Следует ли мне советоваться с ним по профессиональным поводам или решать все самому? Пьяницы не самые лучшие советчики. Хотя человек он, конечно, опытный.
– Ты не переживай, – начал Славик, будто разгадав мои сомнения, – все будет нормально. Сейчас, наверное, думаешь, как там все сложится. Хохлы бузят, наших журналистов третируют, клиент уезжает, гипс снимают. Расслабься! Скорей всего, там все относительно тихо. Майдан уже отшумел. Но чего-нибудь забавное мы точно найдем. Долго ли умеючи.
– Босс просил запечатлеть то, как после Януковича все стало плохо.
– Кто бы мог подумать. – Он немного насторожился и помрачнел, но быстро взял себя в руки.