Революция умов была на подъеме. Германия подарила человечеству диалектику Гегеля – гениальное творение, «алгебру революции». Фундамент официальной науки – идеализм – дал трещину. Франция издавала сочинения Сен-Симона, Фурье. Как ни утопичен был их социализм, но корни его уже проникли к питательной среде. В Англии об этом заботился Роберт Оуэн. И ни полицейская строгость цензуры, ни ожесточенное сопротивление талантливого ума Шеллинга уже не могли воспрепятствовать прогрессу. В Берлине социалистические идеи воспевал Бюхнер, воспевал как победу. В Париже композитор Берлиоз и художник Делакруа открыто высказывали свои симпатии революционным идеям. В Лондоне размышлял о них Дарвин. В России творил Герцен. Целая фаланга гениев сделала шаг вперед. Революция преклонялась перед Разумом. Ее разящим оружием становились знания. В борьбе с ними враги были бессильны.
Как ни остра сабля – оружие террора, она пасует в схватке с искусной рапирой Разума.
Годы 1841 – 1846-й… Революционный вихрь стремительно перелистывает календарь истории. Годы, как бы они ни были похожи друг на друга, нельзя назвать близнецами, как нельзя назвать близнецами волны, перекатывающиеся по морской равнине. Невидимые шаги истории слышатся то громче, то тише – в зависимости от накала общественных страстей, от остроты поединка классов. Каждый шаг истории чреват революционным взрывом. Каждый год оставляет в памяти какой-то подвиг.
Годы уходят в историю, а революция шагает вперед. Чартистское движение в Англии, восстание силезских ткачей, выступления карбонариев в Италии…
1847 год возвещает о создании «Союза коммунистов». Ряды пролетариата становятся плотнее, бодрее, сильнее.
Революция нетерпеливо шагает по Европе. Ее грозовые разряды все чаще раздаются над городами. Революционные зарницы сверкают над Веной, Будапештом, Миланом, Триестом и Мадридом…
Год 1848-й. Париж в огне. Февральская метелица припорашивает снегом растущие баррикады. С оружием в руках на улицы и площади выходят наследники июльских дней 1830 года. Наступает час возмездия. Убийцы отцов должны предстать перед судом детей. Судья теперь сама история, а исполнитель ее приговора – пролетариат, говорил Маркс.
Все становится на свое место.
Реакция уже не отваживается выступать под фальшивой личиной меценатствующей покровительницы нового. Никто ей больше не верит. Достаточно было одной ночи – ночи на 25 февраля, чтобы сорвать маску. Волк предстал тем, кто он есть, – волком. Девиз «Свобода, Равенство, Братство» вышвырнут в парламентский закуток. Вместо него контрреволюция двинула штыки пехоты, сабли кавалерии, снаряды артиллерии.
Февральская драма сменяется июньской трагедией. Кровавая вакханалия генерала Кавеньяка (тысячи брошенных в тюрьмы, сосланных на каторжные работы в Кайенну, растерзанных на месте) вынуждает Жорж Санд, амазонку интеллигенции, с гневом воскликнуть: «Не верю в республику, которая начинает с расправы над трудовым людом».
Эпоха – грозная и великая – сходит с подмостков жизни.
Наступает новая…
Фридриху Энгельсу двадцать восемь лет. Наконец-то он совершенно самостоятелен. Впервые в жизни в день своего рождения он не поцеловал мать в нежную щеку. В этот день он впервые целует пылающее знамя революции.
Молодость Энгельса позади. Наступает пора зрелости. За весной всегда следует лето. Майская любовь сменяется знойной июльской жатвой.
Вуппертальская долина
Ничто так не переменчиво, как облака, но земля еще переменчивее.
Развернем карту Германии. Найдем голубую нить Рейна, по ней указательным пальцем медленно поведем на север. Вот Кобленц. Здесь в великую немецкую реку вливается полноводный Мозель. Пересечем слоеный Рейнский хребет, чтобы попасть в Бонн – на родину Бетховена. Чуть севернее – Кёльн с его знаменитым кафедральным собором. Еще севернее – Дюссельдорф.
Это Рур.
От Дюссельдорфа разбегаются четыре луча. Каждый из них – дорога. Тот, что стремится на запад, ведет в Гладбах. Еще несколько километров, и перед нами предстанет Голландия. Северный луч ползет прямо к Дуйсбургу, а оттуда – к Эссену, сердцу Рура. Южный луч вернет нас через Леверкузен в Кёльн. Но самым интересным лучом для нас будет восточный – путь, ведущий в Вупперталь, в родные края Фреда.
Итак, мы в Дюссельдорфе. Нас ждет дорога, ждет Вупперталь. Нынешние времена могут предложить нам автомобильные стоянки, автострады, современный индустриальный пейзаж. Старина предлагает дилижанс со всей его романтикой. Старина заманчива, она представляет великолепную возможность напрямик, без всяких условностей, проникнуть в самую сердцевину эпохи, которая интересует нас.