Жалость и злость душили меня. И стыд. Мы должны были, мы все обязаны были искать её! Она была так близко. И ей было так плохо... Даже если она убила Реджеса... Значит, он сам был виноват! Мы же, в сущности, совсем ничего не знаем.
Эймери говорил что-то тихо-тихо, я невольно вслушалась: он словно читал какие-то странные детские стишки… или заклинание.
Пусть болит у лесной куницы, у дикой птицы, у ежа колючего, у мороза трескучего, у мыша летучего, а у тебя не боли, не коли, под копытом коня в пыли, отпусти печали, пусть ветра их качают, пусть ветра их развеют, до небесного луга, до горящего круга, хоровода соцветий, уноси горе ветер…
- Пусти... сама пойду.
По моим ощущениям мы уже почти подошли к выходу. Я остановилась и обернулась на голос: Эймери осторожно ставил Делайн на ноги. Мне показалось, что её лицо стало уже не таким мертвенно-серым, но дело было не в цвете кожи: взгляд приобрёл подобие осмысленности. А вот Эймери выглядел куда более уставшим, чем ещё полчаса назад, и я вспомнила, что при желании он мог направить свой странный "старящий" дар на ускорение выздоровления. Вероятно, в некоторых случаях это были схожие по сути процессы.
У него даже губы пересохли настолько, что из одной трещинки сочилась кровь.
Делайн покачнулась и вцепилась в рукав Эймери.
- Голова кружится. Как странно видеть вас... видеть хоть кого-то. Виски ломит… Какое сейчас время года?
- Всё ещё весна, – ответил Эймери. Губа его всё же лопнула, и он слизнул проступившую кровь языком.
- Дел, – позвала я. – Двадцатая или как там тебя... Что произошло? Как ты здесь очутилась? Даже Аннет по тебе скучала.
Дел скривилась, почти так же, как могла бы это сделать прежняя Делайн, независимая, бойкая и отчаянная. Как будто на лицо бездушного тряпичного маникена легла призрачная тень прежней живой настоящей девушки.
- Я не помню. Почти ничего не помню. Двадцать вторая опять плакала ночью... Я встала и вышла, не в силах это вынести. Мне тоже часто снились страшные сны. Детям нелегко убивать, а мне пришлось. Кроме тех, охранников в Джаксвилле, были и другие. Одна... девчонка хотела меня прирезать, там, в обычном приюте. И ещё был учитель, он заперся со мной в подвале, чтобы... И ещё… В общем, сны – это такая сволочь. Я вышла в сад. Голова гудела, а ещё стало холодно. Очень холодно, я выскочила так быстро, почти босиком... Пошла в купальню. Хотелось лечь в горячую воду и смыть с себя память. Дошла до порога. Постояла, представила, как пойду обратно с мокрой головой, и передумала. Нет. Нет, это было раньше… Не то.
Делайн закрыла лицо руками. Провела обломанными, обкусанными грязными ногтями по щекам, оставляя полосы.
- Да, точно. Мы должны были встретиться с тобой. В купальне. Я подумала – надо было сразу тебе рассказать. Ты не такая, как другие. Хорошая. Но я не хотела, чтобы ты знала о тех… смертях. Я просто хотела быть нормальной. Быть как все. И я задержалась в комнате, а потом в саду. Мне было страшно. Что ты осудишь. Испугаешься. Такая, как ты. Даже такая, как ты!
Делайн снова покачнулась, и Эймери поддержал её за плечи.
- Пойдём. Потом поговорим.
- Сейчас. «Потом» может уже не быть.
- Тот, кто тебя тут запер…
- Нет! Сейчас. Всё надо говорить… сразу. Я вышла в сад и села на лавку… в мёртвом садике. И увидела Ноля. Я всегда так крыс называла, с детства, они… свободные. Без номеров. Я подумала о свободе. И пошла за ним в подвалы. Он как будто звал.
- Как? – не поняла я. – Зачем?
- Я часто туда ходила, - хмыкнула Делайн. – Выпускала крыс из крысоловок. Кротова крысиная фея. Ну и вообще, мне там нравилось. Тихо, спокойно. По вечерам вообще никого нет.
- Но вход в подвалы только с территории КБД…
- Не только. Из КИЛ тоже есть, запасной, я давно его обнаружила. И он вообще не запирается, просто вешается навесной замок для вида – и всё. Я шла и… в общем, набрела на эту комнату. Отодвиинула замок зачем-то И увидела там мёртвое тело. А потом получила удар по голове. Отключилась. Пришла в себя там же. На цепи. С мертвечиной по соседству. Её только через неделю убрали. Крысы бегали… ели что-то. Меня рвало, зато и голод не мучал. Еду… еду и воду принесли позже. Сперва пила то, что из трубы текло. И вдыхала запах смерти. Надышалась на три жизни вперёд.
Она засмеялась, заплакала и снова засмеялась. Просветление, наступившее в результате воздействия магии Эймери, оказалось недолгим.
- Чьё тело ты видела? – тихо спросила я, уже догадываясь, каким будет ответ.
- Лиссы. Похоже, ей голову проломили.