- Сахарный домик... - прошептала одними губами.
- Что? - юноша рядом со мной поёжился и как-то обречённо запахнул рубашку.
- Сахарный домик, в котором ели детей. На букву "Д".
- Никто там никого не ел, - он печально улыбнулся одними губами. - А дальше что, Хортенс? Откуда ты знаешь?
Я ничего не знала и двигалась, словно по болоту впотьмах. Шаг не туда – утонешь.
- У Армаля такого быть не могло, вот что я знаю.
- Ну, конечно, он богатенький благополучный мальчик, - фыркнул совершенно другим голосом совершенно другой человек. Невысокий, рыжеволосый...
- Ну, ты и сволочь! - я снова ухватила его за полы рубашки – и тут же взвизгнула, потому что увидела высовывавшуюся оттуда паучью лапу размером чуть ли не с мою руку. Но злость придала мне сил. – Не надо меня пугать! Я никому не скажу, прекрати это делать! Клянусь, что не скажу! Не сказала же про Ноэль.
Последнее было не больше чем догадкой, но Дикьен – я не могла сказать точно, был ли это Дикьен на самом деле или очередное видение – обречённо вздохнул.
- Пошли, - просто сказал он и опустился на ту самую лавочку, на которой я, дура такая, ждала Армаля.
- Как ты узнала про Эли?
- Увидела случайно такой же шрам на её руке, - ответила я осторожно, потому что на самом деле ничего не знала. Только догадывалась – и от этой догадки уныло засвербило внутри.
- Нет, я не о шрамах. Глупо, конечно, было их делать, но мы были просто детьми, желавшими не потеряться в этом враждебном мире. Впрочем, я бы и без шрама её узнал, она совсем не изменилась.
Я всё еще толком не была уверена и просто спросила:
- Как ты это делаешь?
- Иллюзии? Это мой дар. Я с детства такое умею. На самом деле в окружающей реальности ничего не меняется, по сути, я просто внушаю тебе, что ты должна увидеть. А дальше твой мозг сам додумывает какие-то детали.
- Но это не благой дар.
- Нет, - почти обречённо ответил Дикьен.
Отступивший было туман снова начал к нам подбираться.
- Но как ты... почему ты здесь? Разве скверным не полагается...
- Послушай, Хортенс... - Дикьен говорил, конечно, не так, как Армаль: не так привычно-уверенно и властно, но всё же его интонации здорово отличались от привычного лепетания. - Я здесь и Эли здесь, да, это против правил, но мы не хотим и не делаем ничего плохого. Мы просто живём и просто учимся. Мы хотим жить!
- Вы скрываетесь.
- А ты бы не скрывалась?! - зашипел он. - А что мы должны делать?! Пойти и сдаться властям? Чтобы нас ещё на пару лет заперли в клетках, а потом выпотрошили, как кур, и набили новой свеженькой и безопасной для других требухой? Тебе просто повезло, а нам – нет! Мы хотим жить, как все, только и всего!
- Дик, успокойся, - я нервно оглянулась, хотя говорил он едва слышно. - Дик, поверь, я всё понимаю...
- Ни крота ты не понимаешь, Флорис! Мы с Эли жили с родителями, нас кормили, растили и любили, да, любили, хотя она сейчас и утверждает обратное. А потом обнаружились эти... дары, будь они прокляты. И вся наша жизнь мигом покатилась под откос. Нас забрали из семей, зашвырнули в отвратительный приют, как бешеных зверей, а нам было только шесть лет! - Дикьен обуздал непривычную для его голоса ярость. На мгновение я увидела его совсем другим, непомерно уставшим от жизни, разочарованным в ней, и одновременно выносливым и сильным мужчиной, но так и не поняла, какая же из этих масок была иллюзией, а какая – истинным лицом. Но стоило моргнуть – и рядом со мной оказался прежний тихий и испуганный задохлик:
- Хортенс, пожалуйста... Ты должна молчать! Я думал... Не знаю, чем я думал, я не ожидал тебя увидеть, клянусь, я не хотел тебя обманывать!
- Тогда зачем? - тихо спросила я. - Зачем ты наложил на себя иллюзию его внешности?
- Ты не знаешь, каково это – жить в моей шкуре, - горько ответил Дик. - Я был бедным, голодным, был изгоем почти половину жизни. Ещё в детстве мы поняли, что даром нужно пользоваться как можно меньше, чтобы нас не вычислили... Мне столько учиться пришлось, сколько ты не дышала! Никто не знает, что, обладая скверным даром, можно развивать ещё и стихийный – а мы узнали и развивали, только бы нас не вычислили… Знала бы ты, как это всё тяжело!
- Ну-ну, - я подумала вдруг, что Эймери никогда не ныл и не жаловался, хотя его жизнь тоже была не из лёгких. - Так значит, облик Армаля...
- Мне хотелось бы быть таким, как он. Иметь то, что он имеет. Поэтому иногда… да, я принимаю его облик. Когда никто не видит, разумеется! Кто же знал, что здесь окажешься ты…