Я покосилась на Эймери, он сидел неподвижно, слепо глядя на поверхность стола перед собой, и только сжатые пальцы выдавали его напряжение. Мне захотелось обнять его, просто для того, чтобы поделиться своим теплом, своими силами. Ну почему он молчит?! Какие-то лекарства для скверных были созданы, их же просто перестали выпускать! И если Эймери выскажется в поддержку Трошича, это не означает, что его тут же в чём-то заподозрят!
Но Эймери молчал.
Молчал и сенатор, рассеянно улыбаясь куда-то в потолок – то ли раздумывая над ответом Гралю, то ли задумавшись о чём-то своём.
- Видите ли, мой дорогой, в ваших словах есть немалая доля истины, - наконец сказал он. - Что скверные? Их мало. Помимо них найдется множество дел: брошенные детишки, несчастные старики, калеки-военные... Но величие нашей души проявляется в том, что мы не боимся грязи, не боимся замарать своих дорогих сапог. Я знаю, что есть более простой путь. Но я не хочу ему следовать. Я знаю, что большинство из наших граждан превыше всего ценят сытость, в широком смысле. И это прекрасно, я хочу сказать, что нисколько не умаляю значение достатка, быть сытым – это прекрасно, я сам человек не бедный. Но этого недостаточно. Наше тело должно быть здоровым и пребывать в комфорте, а вот душе лучше трудиться, постоянно, понимаете? Заботясь об этих несчастных, мы тренируем душу, поскольку это трудно. Сочувствовать им – трудно, и, тем не менее, нас всех после смерти ожидает один Небесный луг.
- А так ли они несчастны? – упрямо процедил Граль. – И заслуживают ли они этой заботы?
- Нисколько, - почти весело ответил ему Лажен. – Подумаешь, шестилетних детишек, ну, иногда и постарше, забирают из родных семей и определяют в приюты, где они растут, как сорная трава на камнях. Подумаешь, почти ничему не учат, не играют, не воспитывают, не лечат, морят голодом. Подумаешь – держат, как бешеных зверей, в изоляции от всего остального мира за гипотетическую угрозу этому самому миру. А потом…
- Ну, что вы! – мягко остановил его сенатор. – Всё давно уже не так плохо. Условия смягчаются. Не всё сразу, разумеется. Избегайте крайностей, крайности – это зло. По поводу скверных, я понимаю ваш интерес, молодые люди. Всё это кажется таким романтичным! Магические способности, связанные со смертью, иллюзиями, властью над чужими сознаниями и жизнями… да, это звучит, как мрачная сказка, а молодёжь обожает страшные истории. Я вас понимаю! Но жизнь порой далека от сказок. Порядка сорока лет назад мой отец – вы, конечно, знаете, что мой отец, хоть и не стал Верховным сенатором, но был активным и очень продвинутым для того времени политическим деятелем, так вот, мой отец всячески способствовал исследованиям, связанным со скверноодарёнными. Он же повлиял на улучшение – да-да, мой дорогой, раньше было ещё хуже! – условий содержания скверных, более того, именно при моём отце те дети, чьи дары были признаны неопасными, а их родные не возражали, смогли оставаться в собственных семьях, под строгим надзором, конечно. Было запущено несколько экспериментальных программ: по контролю за скверными, по разработке лекарств, воздействующих на их особенные организмы, по изменению скверного дара и по определению наличия скверного дара ещё до рождения детей. Некоторые из этих программ были более удачные, другие, в частности, последняя, потерпели полную неудачу. Все эти разработки требовали усилий лучших умов Айваны и огромного финансирования, поэтому разработки шли, не очень быстро и тем не менее. Мы научились стирать скверный дар, и это великое достижение.
- Стирать дар?! – изумленно произнёс пухлощёкий круглолицый Кортед, сидящий за ближайшим к сенатору столом. – Но… почему об этом ничего никому не известно?!
- Об этом известно и многим, - поморщился сенатор, - но, видите ли, всё не так уж и просто. Любые исследования требуют времени – для того, чтобы оценить далёкую перспективу. Обнаружив, что дар можно запечатать, наши учёные сперва праздновали победу. Казалось бы, чего проще: при выявлении способностей, а это, как верно заметил ваш однокурсник, происходит чаще всего в возрасте шести-девяти лет, стереть дар и позволить ребёнку прожить обычную жизнь. Но тут наши учёные столкнулись с рядом сложностей. Во-первых, дар – не зуб, который можно вырвать с корнем и жить себе дальше. Дар в крови, и просто сделать переливание этой крови недостаточно, поскольку кровь живая материя, и рано или поздно он вернётся снова. Да и доноров подобрать непросто. Необходимо мощное воздействие на кроветворный костный мозг. Сперва смертность участвовавших в экспериментах детей достигала девяносто процентов…