Сон, который мне снился, был мягким, уютным и сладким. Длинные шелковистые волосы Эймери щекотали щёку, земля качалась подо мной, словно мы плыли на корабле. Эймери прижимал меня к себе.
Нёс на руках..?
Потом качка внезапно кончилась, а моё тело – сонное, тяжёлое, ватное – опустилось на что-то мягкое и, к счастью, неподвижное. Эймери отстранился, осторожно принялся высвобождать руки, а я очень-очень хотела попросить его остаться, только губы почему-то не слушались. Впрочем, это же был только сон.
Его губы невесомо коснулись лба, носа, щеки, пальцы пробежались по векам, губам, волосам, задержались на плечах, груди, очертили окружность живота...
***
Я проснулась от странного, совершенно незнакомого ранее ощущения. Как будто... как будто... Как будто чья-то когтистая шершавая лапа нахально царапала кончик моего носа!
Небесный крот!
Дёрнулась и села. Огляделась, пытаясь понять, где нахожусь. Спала я в одежде, без плаща и туфель, но под одеялом. Одеяло было немедленно сброшено на пол… так… я в платье и чулках, и платье явно нуждалось в стирке и глажке. Как и его хозяйка... я провела рукой по растрёпанным волосам. От вчерашней укладки не осталось и следа, кто-то вытащил из волос все шпильки и заколки.
И проснулась я не в общежитии КИЛ. Эта комната, эта кровать с тонким колючим одеялом мне незнакомы. И кошка... откуда здесь взялась трёхцветная кошка с рыжей звёздочкой на лбу, которая после неудачной попытки изучения моего носа явно потеряла интерес к гостье и теперь равнодушно вылизывалась, устроившись на полу в прямоугольнике солнечного света?
- Ксюта, кс-кс-кс... - я сначала позвала и только потом поняла, что если кошка мальёка Реджеса здесь, то это дом Эймери.
Стальная космея!
Я проснулась в доме Эймери! В его постели! И судя по льющемуся из окна свету, сейчас уже утро, причём не самое раннее... ужас, просто ужас. Кошмар.
Последнее, что я помнила из вчерашнего дня – мы с Эймери садимся в экипаж, любезно предоставленный нам матерью мальёка Реджеса. А потом... я собиралась обсудить с ним услышанное, честно собиралась. Но, очевидно, уснула почти сразу.
А он, вместо того, чтобы разбудить, просто отнёс меня к себе! И... просто положил спать. Сволочь принципиальная!
Я поднялась на ноги, обнаружила свои туфли на полу – между прочим, совершенно чистые, хотя после прогулок по сырому весеннему лесу и размокшей просёлочной дороге выглядеть они должны были ужасно. Шпильки горкой лежали на небольшом прикроватном столике... обстановка, надо сказать, довольно скудная, почти гостиничная. Самая обычная комната, односпальная кровать, столик, письменный стол и стул. Стеллаж для книг, практически пустой. Ну, да, у Эймери ведь не было много личных вещей, а здесь он проживает только месяц, и ему осталось ещё два.
Всего только два.
Я прикусила губу, всунула ноги в туфли и пальцами попыталась пригладить волосы. Никаких звуков, говорящих о присутствии в доме ещё одного человека, не доносилось. Ушёл в КБД на занятия? А меня не разбудил?! Я ткнулась носом в подушку напоследок, погрозила уставившейся на меня с задранной к потолку лапой Ксюте кулаком, мол, не рассказывай потом, что видела. Заметалась по дому, пытаясь отыскать плащ, ванную комнату, расчёску и Эймери. За исключением последнего, всё нашлось довольно быстро – домик был маленький, очень просто и безлико обставленный. Ключ висел на дверной ручке. Никаких записок, никаких пояснений... хорошо, дверь я закрою, а как потом передать его Эймери? И сколько сейчас всё-таки времени?
Ксюта вышла меня проводить, уселась в крошечной прихожей, обернула лапы тонким хвостом. Она уже не казалась такой до крайности отощавшей, хотя с нашего визита в дом мальёка Реджеса прошло всего несколько дней.
- Везёт тебе, - тихо сказала я. - Ничего не нужно решать. И вечером будешь спать в ногах у Эймери, не беспокоясь о завтрашнем дне...
Кошка ничего не сказала, зажмурила глаза в знак согласия, вот и всё.
***
До КИЛ я добежала, мысленно ругая и себя, и Эймери на все лады: судя по всему, время уже неумолимо шло к обеду. На территорию Колледжа пропустили меня без проблем, до своей комнаты я тоже дошла незамеченная, только новая, пришедшая после увольнения Лиссы служанка Тирша удивлённо покосилась на меня, но вслух ничего не сказала, конечно. Достала новое чистое платье из шкафа, торопливо стянула старое, мятое и несвежее, с россыпью засохших пятнышек грязи по подолу. Не удержалась, провела пальцами по голым плечам и груди, словно вспоминая отголоски сна. Услышала шаги в коридоре, судорожно принялась натягивать новое платье, не расстегнув пуговицы до конца. Запуталась в нём окончательно.