Я достала из кармана ключ, повертела в руках, решаясь. Вставила в замок, в глубине души уверенная, что ничего не получится: или Эймери, предусмотрев такой ход, заперся изнутри или вовсе замок поменял. Но нет: ключ повернулся легко и беззвучно, дверь открылась, а я застыла на пороге, и даже не испугалась, когда отъевшаяся с прошлой нашей встречи Ксюта привычно ткнулась мне в ноги, только клетку с крысюком на всякий случай подняла повыше.
В доме было темно и тихо. Эймери не было.
Куда он мог уйти? За продуктами, например... Куда ходят за продуктами люди, не имеющие слуг? Я прошла в дом, захлопнула дверь и скинула туфли.
К клетке и её обитателю кошка отнеслась настороженно, но попыток нападения не делала, точно так же и безымянная крыса не проявляла признаков страха или беспокойства.
- Вот ты, – я кивнула кошке, – допустим, благоодарённая. Тебя все любят, и ходишь ты на свободе. А ты, – кивок в сторону крысы, – скверный. Страшный, гадкий и сидишь в клетке. Но на самом деле разница между вами не так уж велика... И ненависть сильно преувеличена.
Время шло, я нервничала, потому что во второй половине дня пообещала директрисе с секретарской помощью, точнее, сдалась под её натиском, уверенная, что уже поговорю с Эймери к этому моменту. Очень хотелось поразглядывать его личные вещи, поискать какие-то документы, может быть, записки или дневник... желательно, отыскав имя его настоящего отца, способного решить все его проблемы, и ответные страстные признания в любви ко мне. Но было неловко, хотя, увы, мои личные моральные принципы не слишком-то препятствовали сейчас злостному обыску по причине их отсутствия, скорее, сдерживало опасение быть потом прочитанной Эймери. Вот только имеет ли это какое-то значение, когда уже треть апреля миновала?! Я решительно поднялась и тщательно изучила содержимое полок шкафа – никаких безделушек или личных мелочей, поискала на столе, подоконнике единственного окна, пролистала обнаруженные книги – закладки в них были самодельные, украшенные забавными рисунками червяков. Грустные, весёлые, сердитые… у меня комок подступил к горлу. Кровать всё-таки обошла стороной. Открыла платяной шкаф, оглядела более чем скудный гардероб – такое количество одежды подошло бы, на мой взгляд, на недельную командировку, никак не на три месяца... Проверила карманы.
И вытащила старую-престарую записку, сделанную таким знакомым детским почерком.
Моей рукой.
"Надо поговорить. В саду, у елей. В полночь"
Как давно это было, а он...
***
По пустым коридорам учебного корпуса мои туфли стучали как-то особенно громко. Не считая пары слуг, в выходной день здесь не было никого: студенты пользовались возможностью отдохнуть от учёбы, навестить родных, погулять на свежем воздухе в парке, посидеть в кафе – благо, во Флоттершайне можно было выбрать забегаловку на любой вкус. И только я тут тружусь, как пленная рабыня!
…ох, нет, не только. Чья-то маленькая тоненькая фигурка металась перед запертыми дверями директорского кабинета. Нет, почему «чья-то», очень даже понятно, чья: у кого ещё могли быть синие волосы, как не у нашей дорогой безумной библиотекарши, монстра во плоти? Я нервно сглотнула, но и прибавила ходу.
- Доброго дня, леди Сумия.
- В учебнике по теории создания артефактов стихийноодарёнными у тебя помяты двадцать вторая, двадцать третья, двадцать четвёртая….
Огненная Лилия, дай мне сил!
- …и тридцать пятая страницы. Не понимаю, как это Лестор допускает в свой кабинет таких неблагонадёжных студентов.
- Могу я вам… чем-то помочь? – дипломатично спросила я, видя, что старушка уходить явно не собирается, наоборот – с удобством устраивается в кресле.
- Ты?! Нет. Я подожду.
- Если директрису, то малье Лестор будет здесь завтра. Принести вам плед и подушки? – что ж, конспекты у меня сделаны, необходимые книги взяты, так что пусть злится. А разбирать бумаги под пристальным взглядом нашей цепной библиотекарши я точно не смогу.
- Почему это завтра? – подозрительно спросила та самая библиотекарша.
- Потому что сегодня воскресенье.
- А не врёшь?
- Век книжек не читать.
- Не врёшь… А и правда, смотрю, что-то наших бумагомарак с утреца не видать, – неожиданно мирно сказала старушка. – Совсем я из ума выжила.
Я с подозрением огляделась, но Леа нигде не увидела. Неужели сеанс самокритики был совершенно добровольным? Не иначе как снег пойдёт, в середине-то апреля.