Вот такая леденящая душу ребёнка история, которую Митя слушает, затаив дыхание, а после всех этих ужасов засыпает безмятежным сном.
Митя смотрит учебный фильм про Фафалю. Фафаля – инопланетянин, не может ни говорить, ни писать, потому что не знает ни одной буквы. Митя и Фафаля учатся вместе.
Митя смотpит на шахматного чёрного короля и не задумываясь говорит: «Оёй ченый». В переводе с детского – «король чёрный». Фигуры мальчик запомнил быстро, знает, как они ходят, как бьют, но играет неохотно и недолго. Что ни говори, шахматы – игра нудная. Больше в ней созидания, чем разрушения. Сколько я промучился, пытаясь заинтересовать Митю шахматной игрой, но мальчику интересней футбол. Нежданно-негаданно, или сверху, или сбоку, а может быть, снизу – из самой преисподней – пришла идея. Я предложил Мите перед каждым ходом бросать два кубика. Шесть граней на одном кубике, шесть – на другом, шесть шахматных фигур. 666 – точно из преисподней! Договорились так: один – пешка, два – конь, три – слон, четыре – ладья, пять – ферзь, шесть – король. Играть стало лучше, играть стало веселее.
Главным образом за счёт дублей. Если выпадает дубль – например, два-два – можно пойти конём дважды. Или сделать ход одним конём и другим. Урон противнику будет нанесен точно, а уж если два раза подряд пойдёт ферзь… Митя стал играть в шахматы охотней. Некоторые сложности были у нас с шахом – но мы их устранили, условились при шахе закрываться той фигурой, которая выпадет, а если ничего не выпадает, тогда можно сделать ход королём. Не стоять же монарху под шахом… Хорошую мы придумали с Митей игру. Ребёнок в неё играет с удовольствием, особенно когда ему везёт. Только как теперь заставить мальчика играть в нормальные шахматы? Которые без кубиков…
Митя пришёл к папе на работу. В Издательский дом «Калейдоскоп». «Велик, могуч «Калейдоскоп», его поля необозримы…»
Пространство и озорное эхо зовут побегать и покричать, и очень странно, что ни побегать, ни покричать нельзя: люди работают. Совсем как дома: «Митя, не шуми! Митя, не кричи! Папа работает». Зачем тогда мы сюда пришли? Мальчик было погрустнел, но тут – о радость! – большой рыжий дядька со смешной фамилией – Макогон подарил Мите набор толстых фломастеров. Энергия, которая едва не превратилась в беганье и кричание, сублимировалась в творческий порыв. Не успел я глазом моргнуть, а Митя уже нарисовал на обычном листе бумаги необычную картину. Она имела длинное и подробное название: «Цапля, которая хочет съесть лягушку, которая этого совсем не знает». С белого листа широко и добродушно улыбалась лягушка, которая, веpоятно, только что пеpепpавила в своё пpожоpливое бpюшко кузнечика, не дав ему додpужить с мухами. Лягушка была очень довольна, она откровенно pадовалась и жизни, и солнцу, желтевшему в верхнем правом углу. Видимо, эйфория, охватившая всё лягушкино существо, помешала ей увидеть цаплю с шиpоко pаскpытым клювом. Цапля была пpямая, будто каpающий меч pеволюции. Безусловно, это многоплановая картина была самым значительным успехом художника за годы за годы создания живописных работ. И надо же такому случиться: творение было загублено рукою самого творца. Он хотел подписать – «МИТИНА КАРТИНА», но сбился. Зачеркнул, стал писать просто «МИТЯ», но написал плохо. Зачеркнул, стал исправлять. В конце концов картина была испорчена окончательно, а перерисовать не получилось. Порыв вдохновения иссяк.
Мы играем в шахматы и ждём маму из парикмахерской. Митя знает, что, когда мама войдёт, нужно обязательно похвалить её причёску. Пришла! Слышно, как ключ проворачивается в замке, как захлопывается дверь. Митя выскакивает в коридор: «Какая красавица!»